— И?..

Тильда вдруг поняла, что больше не в силах произнести не слова.

— Я все видел, — повторил Хенрик.

Их глаза встретились.

— Поговорим потом, — сказала Тильда. — У нас будет много времени. Тебя ждет немало допросов.

Хенрик вздохнул. В фургоне снова воцарилась тишина. Тильде хотелось закрыть глаза и все забыть, особенно то, что случилось с Мартином.

— Ты что-нибудь слышала на хуторе ночью? — вдруг спросил Хенрик.

— Ты о чем?

Хлопнула дверца, раздался шум мотора, и машина начала движение.

— Стук? — прибавил Хенрик.

Тильда не поняла, что он имеет в виду, и ответила:

— Нет, я ничего не слышала.

— Я тоже, — сказал Хенрик. — Никакого стука. Я думал, это все лампа или планшетка. Но теперь все тихо…

Тильде показалось, что, несмотря на ранение и предстоящий арест, в его голосе прозвучало облегчение…

42

Наступило рождественское утро, но электричество так и не включили. Сугробы доставали до самых окон. Ночью на военном транспортере приезжали полицейские с собакой. Они обыскали все постройки на хуторе, но так и не нашли убийцу. Около трех часов полицейские уехали, увозя с собой Тильду и других, и только после этого Йоаким наконец лег спать и проспал несколько часов подряд.

Впервые в течение нескольких недель он спал спокойно и проснулся только в восемь утра. В доме было темно и тихо, но он зажег керосиновую лампу, а еще через час над морем поднялось солнце.

Еще через час в окна начал проникать свет: это солнце встало над морем, — однако, чтобы его увидеть, Йоакиму пришлось подняться на второй этаж и открыть окно.

Все побережье превратилось в бескрайнюю снежную пустыню с белыми дюнами, сверкающими на солнце и резко контрастирующими с глубокой синевой неба. Красные стены строений казались почти черными на фоне ослепительно-белого снега.

Арктическая тишина царила на хуторе. Даже ветра не было. Впервые за все время, что он был на острове, Йоаким наблюдал полное отсутствие ветра.