Он думал только о Швеции и узком и длинном острове в Балтийском море.
Зашли было в ресторан, но там было так накурено, что Мила чуть не выбежала на улицу. Тогда Арон повел ее в вестибюль дорогой гостиницы «Невский палас», показал администратору удостоверение ветерана ФСБ, и тот посадил их в удобные кресла у окна, где они и просидели несколько часов.
Ближе к вечеру они поднялись на борт круизного теплохода «Балтика». Такой же белый, как «Кастельхольм», но намного больше. И без блюющего отчима на соседней койке в тесной, как шкаф, каюте.
Они вышли на палубу.
Морской воздух оказался благотворным для Милы: она перестала кашлять и почти не вынимала ингалятор. Стояла у релинга и слабо улыбалась.
Через сутки «Балтика» медленно подползла к терминалу.
Рейс занял куда меньше времени, чем в тридцатые годы. В Стокгольме был выходной – второй день Пасхи.
И этот город изменился. Рядом с гаванью выросли большие дома, сияющие вымытыми до блеска стеклами.
Пограничник в будке бегло глянул на их русские паспорта, улыбнулся и сказал: «Welcome!»
Они заказали места в маленькой гостинице на Нюторьет, Новой площади на Сёдермальме. На тумбочке в номере лежал толстенный телефонный каталог, и Арон быстро нашел адрес Вероники Клосс. Норр Меларстранд. Он посмотрел на карты в конце справочника. Судя по всему, богатый район – близко к центру и у самой воды.
– Завтра с самого утра и пойдем. С запасом, чтобы успеть на корабль, – сказала Мила.
Арону было очень не по себе. Как ни крути, он незаконный ребенок,
Лень они провели прекрасно. Погуляли в тесных переулках Старого города, где он когда-то был со Свеном, сели на прогулочный катер и посмотрели острова архипелага, а потом просадили чуть не последние деньги в снобском ресторане «Берне», где, как выяснилось из многочисленных мемориальных дощечек, любил бывать Август Стриндберг.
Вечером у Милы опять начался натужный кашель, пошел в ход ингалятор, но выглядела она очень довольной.
– Все образуется, – сказала Мила.
Может, и образуется. Может, и образуется, если он бухнется в ноги Веронике Клосс.