«ОТ КОНЦЕРТА ДО КОММУНАЛЬНОГО СТРОИТЕЛЬСТВА – ГОД СПУСТЯ»

«…назад из четырнадцатимесячной ссылки после покушения на его жизнь 3 декабря 1976 г. Концерт открыл Его королевское высочество кронпринц Эфиопии Асафа Уозен… «Это были плоды двух лет кропотливого труда», – заявил политический активист ЛПЯ Рэймонд “Папа Ло” Кларк. «Слишком много войны и насилия на улицах, время объединиться. Поступления от концерта пойдут на всевозможные проекты бытового обустройства, прежде всего на достойное оборудование канализации и новое помещение клиники Западного Кингстона», – сказал старший активист от ННП Роланд “Шотта Шериф” Палмер. В центре усилий была суперзвезда регги, прилетевшая домой на остров после почти двухгодичного отсутствия».

Хватит, Ким Кларк. Отложи эту дрянь.

«С начала этого года произошло три сотни убийств, которые, по негласным сведениям, можно назвать политически ангажированными».

Ким Кларк, перестань читать.

«Фото на развороте: рукопожатие политических активистов над средствами, собранными от концерта».

Не смотри, Ким Кларк. Лучше отвернись.

«Слева направо: министр молодежи и спорта Ямайки, политактивист ЛПЯ Рэймонд “Папа Ло” Кларк, политактивист ННП Роланд “Шотта Шериф” Палмер».

Ким Кларк, прекрати смотреть, прекрати читать, прекрати рыскать.

Не смотри: вот Папа Ло – белый верх, черный низ; грудные мышцы выпирают, как бабьи титьки. Отвернись: Шотта Шериф в штанах хаки, как у студента или солдата. Снимок черно-белый, но ты знаешь, что это хаки. Не рыскай глазами с лица на лицо, на лица, что смотрят в объектив, и те, что отворачиваются, и те, что смотрят вдаль. Чертово фото. Рядом с Папой Ло стоит женщина. За женщиной – еще один мужчина в темных очках. Личность знакомая, не так ли? Он от тебя не прячется, это ты прячешься от него. Да закрой же газету, Ким Кларк. Вот он сзади – без улыбки, не смотрит и не соглашается ни на какое, бомбоклат, замирение. Ему нужно не замирение, ему нужна ты. Два года в бегах, а он в поисках тебя. И отыщет. Ты дура. Он тебя найдет.

– Ким, что там происходит?

Ким?

Ким?

Два года бега по прямой, которая в итоге превращается в круг. Ты подходишь к воротам. Теперь тебя ничто не остановит. Никто тебя не подталкивает, но ты все равно подходишь к воротам, потому как что еще остается, кроме как двигаться вперед? Подходишь и гладишь себе живот, как беременная. Не обращая внимания на треск хлопушек, хотя до Рождества еще шагать да шагать, а значит, и до хлопушек тоже. Видишь, как навстречу тебе выскакивает какой-то темнокожий – девятый час, за окнами уже темень, – замираешь как вкопанная и не можешь пошевелиться. Он пялится на тебя, раздевает и прощупывает взглядом. Сзади какие-то вопли, возня, а откуда-то по шоссе близится вой полицейских сирен, а в лицо тебе уставлен ствол пистолета.