Вот в честь него, этого шамана, я и провожу этот ритуал…

— Страшный был шаман? — спросила Лариса.

— Страшный! — коротко бросила Хильда. — Не спрашивай о нем никогда…

Она снова закурила. Помолчала некоторое время.

— В итоге правдами и неправдами, как видишь, в Ленинграде оказались. С хорошими документами и добрыми именами… Пожалуй, и достаточно об этом.

Вдруг резко повернулась к Ларисе:

— Так что ты, милочка моя, больше таких фокусов не выкидывай! Ты еще многого про меня не знаешь. И не надо тебе ничего знать. Только одно. Против меня не иди.

— Страшная ты. И злая, — прошептала Лариса.

— Только не для тебя, — отрезала Хильда.

— Не для меня?.. Неужели ты полагаешь, что я стану такой же, как ты?

— Если захочешь…

— А если не захочу?

— Зря спрашиваешь. Ответ сама знаешь. Подвал. — Хильда пристально взглянула в глаза Ларисе. — А во-вторых, ты хочешь. Я знаю.

Лариса подняла глаза, полные слез:

— Хильдочка, пожалей… Не делай этого…

— И не подумаю. Замолчи! Ты мое создание, креатура. Ты моя вещь, в конце концов!.. Что же ты хочешь, опять с бандитами якшаться? Под забором где-нибудь, без имени, без жилья околеть?.. Нет у тебя иного выхода! Запомни! Если не будешь со мной, то в твоем положении мой подвал для тебя — милосердие!..

Хильда помолчала, затем каким-то странным шепотом добавила:

— Тем более что скоро тебя начнут искать. Именно тебя.

— Почему?

— Потому что кассету я так нигде и не нашла. Она исчезла, и, в чьих руках находится, я не имею ни малейшего представления. Вот почему. Но раз ты снова со мной, то мне до этой кассеты дела нет. Пусть смотрят, кому захочется. К вашему общему другу, — Хильда с ядовитой иронией посмотрела на Ларису, — к Барину вашему сразу не догадалась зайти. А когда опомнилась, поздно было. Но по всему видать, и тот, и муженек твой самого главного в ней так и не увидели. Тебя во всей твоей красе… Эти кассеты не для тебя снимались. А для тех, кого припугнуть следовало. И заставить делать то, что я от них потребую. Как, например, ту дуру, которая из окна сиганула. Ты — это ты. Тебе нечего бояться. Это они тебя теперь бояться должны.