В своей стеганой китайской куртке, тибетской шапочке и холщовых штанах с боковыми карманами, Виар производил впечатление университетского профессора, о чем-то беседующего на ступеньках родного заведения. Эрван понимал, зачем тот нагнал столько народа: чтобы придать немного веса грандиозной сцене задержания.

– На каком основании?

– А вот тут, – протянул Виар, подходя ближе, – у меня просто залежи. С чего бы начать? Твой милый визит ко мне домой? Или в рабочий кабинет? Побои и раны, нанесенные офицеру полиции? Твой спецназовский бросок в прачечную «Доманж»? Незаконный допрос Патрика Бенабдаллы? После возвращения из Африки ты сложа руки не сидел, это уж точно.

Единственная хорошая новость: ни слова об утреннем посещении Жана-Луи Ласея.

– Все, что я сделал, – возразил Эрван самым серьезным тоном, – было сделано в рамках расследования убийства пятого члена моей группы и…

– Побереги слюну для допроса. А пока что отдай мне свой значок и пушку. И уж будь так любезен – не сопротивляйся и не разыгрывай тут героя, которому строят козни в его одиноком крестовом походе.

Эрван отстегнул кобуру от пояса, достал свою карточку и отдал все жандармам. Бесполезно ссылаться на территориальную юрисдикцию: Виар всегда обеспечивал себе прикрытие.

– И ты пустился в путь только ради меня?

– Морван в наручниках – ради такого стоит сделать крюк.

По его приказу двое копов в штатском подошли ближе. Вдали показался катер, сине-белый – в точности цветов квебекского флага.

– Погоди. А тебе не интересно, почему я здесь?

– Я и так знаю: ты только что похоронил своего старика.

– Нет, я как раз туда и направляюсь. Погребение в четыре.

Виар нахмурился. Рокот парома заполнил все небо.

– Разве оно уже не состоялось? – спросил он, доставая из кармана мобильник и глянув на экран. – Гроб доставили на остров три часа назад.

– Ты неплохо осведомлен, – улыбнулся Эрван, – но я сначала должен был заехать к нотариусу. Меня ждут на церемонии.

Виар приложил руку к сердцу и поклонился:

– Приношу свои нижайшие. Мы будем тебя сопровождать.

– Ты – та последняя морда, которую Старик хотел бы видеть на своих похоронах.

Полицейский достал электронную сигарету и принялся попыхивать.