– Небольшое уточнение: кто подписал разрешение в 2009-м на кремацию Фарабо?

– Старый местный врач. Он едва глянул на тело. Привык к мертвецам в Шарко.

– Но кого же поджарили в крематории Верна?

– Никого. Плаг сам закрыл гроб. Купюру распорядителям, и – вперед, в огонь.

– Где вы прятали Фарабо?

– В одном институте в Валлони, который я хорошо знал. Я оплачивал его содержание: никаких проблем. Когда «Фармакон» был готов, в феврале 2012-го, я вернул его обратно. Поместил в изолятор и обновил персонал в том крыле больницы. К нему имел доступ только один человек.

– Плаг.

– Именно. Весной я начал лечение. Фарабо реагировал в общем положительно. Проблема заключалась в побочных эффектах. Хотя в данном случае я вынужден говорить скорее о первичных эффектах. Его агрессивность стала… неуправляемой.

– Вы сделали его еще более безумным.

На лице Ласея появилось выражение глубокого огорчения – то самое, которое он наверняка отрабатывал перед зеркалом на случай, если нужно объявить семье о кончине пациента или распорядителям фондов об отсутствии результатов исследований. Позади снова сгущались тучи. Небо напоминало гигантский пейзаж из серых перевернутых гор, указывающих вершинами на наклонную и черную линию моря.

– Сколько времени длилась эта… преамбула?

– Не знаю.

– То есть как это?

– Фарабо сбежал до завершения лечения.

Теперь все стало кристально ясно: этот мудак химически перевозбудил зверя и позволил ему сбежать с пеной на губах. Как говорил Морван, «никто не гарантирован от худшего».

– Фарабо стал спокойнее. Его приступы ярости случались все реже. Я ошибочно решил, что мы вступили во вторую фазу – усмирения. Короче, в сентябре ему удалось улизнуть и украсть институтский «зодиак».

Еще одна ошибка. Они ни разу не проверили, имеются ли у Шарко какие-либо плавсредства, хотя по расположению у заведения был выход к морю.

– Черт побери, почему вы мне ничего не сказали?

– Я… я боялся, что меня арестуют. И к тому же я хотел продолжить свои исследования.