– Да. О, два… три… раза… в год.

«Знаешь ли ты, сколько лет прошло с тех пор?» – подумал я.

– Он меня забирает с собой, забирает с собой, – вздохнула она.

– Вы разговариваете? – шепотом спросил я.

– Он говорит. Я только смеюсь. Он говорит… Он говорит, что…

– Что?

– Что даже спустя все эти годы любит меня.

– А вы?

– Ничего. Это неправда. Я причинила… горе.

– Вы ясно видите его?

– О нет. Он сидит далеко, где нет света. Или стоит за спинкой моего стула, говорит о любви. Приятный голос. Все тот же. Хотя он мертв, и я мертва.

– Но чей это голос, Эмили?

– Как… – Она помедлила с ответом. Затем ее лицо озарилось. – Арби, конечно.

– Арби?..

– Арби, – ответила она и покачнулась, неподвижно глядя на последнюю непогасшую свечу. – Арби. Он создал ее от начала до конца. Он так думает. Есть ради чего жить. Студия. Игрушки. Не важно, что я ушла. Он жил ради того, чтобы снова вернуться в единственное место, которое он любил. Поэтому он делал это даже после смерти. Молоток. Кровь. О боже! Он убил меня. Меня! – пронзительно вскрикнула она и упала в свое кресло.

Ее веки и губы крепко сомкнулись. Она сидела без сил, безмолвная, вновь превратившись в статую, навеки. Никакие колокола, никакие благовония уже не сотрут с нее эту маску. Я тихо позвал ее по имени.

Но она уже выстроила для себя новый стеклянный гроб и закрыла крышку.

– Боже! – произнес Крамли. – Что мы наделали?

– Доказали два убийства, а может быть, три, – ответил я.

– Пойдемте домой, – сказал Крамли.