Всего лишь кататоничка.

Но не просто кататоничка.

Она восстала из могилы и плыла по комнате в аромате и дыму благовоний, под звуки колокола.

Эмили Слоун.

Десять минут Эмили сидела, не говоря ни слова. Мы ждали, считая удары своих сердец. Мы смотрели, как пламя пожирает свечи и рассеивается дым.

И вот настало то прекрасное мгновение, когда голова ее склонилась, а глаза широко распахнулись.

Она сидела еще, наверное, минут десять, жадно впитывая воспоминания о тех далеких днях, задолго до того, как страшный удар выбросил ее, словно обломок кораблекрушения, на калифорнийский берег.

Я увидел, как губы ее дрогнули, а язык шевельнулся во рту.

Она словно водила пером по внутренней стороне своих век, а затем воплощала это в словах.

– Никто… – прошептала она, – не пони… мает…

И продолжила:

– Никто… никогда не понимал…

Пауза.

– Он был… – наконец произнесла она и остановилась.

Клубился дым благовоний. Колокол издал тихий звон.

– …студия… он… любил…

Я прикусил запястье и ждал, что она скажет.

– …место… для… игр. Съемочные… площадки…

Тишина. Ее зрачки подергивались, она вспоминала.

– Площадки… игрушки… электрические… поезда. Мальчишки, да. Десятилетние… – Она перевела дыхание. – Одиннадцатилетние…