Его речь прервал тяжкий стон отчаяния.

– Кое-кто не сделал одно страшное открытие.

Молчание.

– Кто же? – осмелился я спросить из темноты.

– Док. Старый добрый хирург Док. Обнаружилось, что мои дни сочтены.

Снова воцарилось молчание, затем он произнес:

– Рак.

Я молчал, ожидая, пока он снова наберется сил и заговорит.

– Рак. Кто знает, кому из остальных Док рассказал об этом. Один из них хотел бежать. Забрать наличность и исчезнуть. Начались запугивания. Угрозы раскрыть правду. Потом – шантаж, потом требовали денег.

«Это Грок», – подумал я, но вслух спросил:

– Вы знаете, кто это был?

А потом я еще спросил:

– Кто поставил труп на лестницу? Кто написал письмо, чтобы я пришел на кладбище? Кто сказал Кларенсу, чтобы он ждал у выхода из «Браун-дерби» и смог вас увидеть? Кто внушил Рою Холдстрому сделать бюст настоящего чудовища для ненастоящего фильма? Кто спаивал Иисуса лошадиными дозами виски в надежде, что он потеряет рассудок и все разболтает? Кто?

При каждом вопросе гигантская тень за тонкой перегородкой вздрагивала, шевелилась, жадно вдыхала воздух и с шумом выдыхала, словно каждый вдох был надеждой на спасение, а каждый выдох – покорностью перед неизбежным.

Наступило молчание, а затем он сказал:

– Когда все это началось, эта канитель с трупом на стене, я подозревал всех подряд. Ситуация усугублялась. Я пришел в ярость. «Док, – думал я. – Нет. Он трус, да и слишком очевидно. В конце концов, это он обнаружил мою болезнь и рассказал мне о ней. Иисус? Этот еще трусливей, к тому же каждый вечер топит свой разум в бутылке. Это не он».

– А где сейчас Иисус?

– В какой-то могиле. Я бы и сам его закопал. Я решил закопать их всех, одного за другим, избавиться от всех, кто пытался причинить мне боль. Я хотел задушить Иисуса, как сделал это с Кларенсом. Убить его, как хотел убить Роя, который, как я думал, сам убил себя. Но Рой остался жив. Это он убил и закопал Иисуса.

– Не может быть! – вскричал я.

– Могил много. Рой спрятал его в одной из них. Бедняга Иисус.