– Мне нравится твой Дункан, – сказал я. – Даже не знаю, почему.

– Когда дедушка умер, мама хотела продать это место. Но нельзя.

– А что так?

– Оно завещано мне.

– Все это принадлежит тебе?

– И земля, на которой все это стоит. Хаф-Груни. Плюс еще несколько шхер поблизости.

– Но почему же ты живешь в каменном домике?

– Здесь я теряюсь. Мой формат не позволяет заполнить этот дом. Я окончила частную школу. Мне там, в общем-то, нравилось. Но дальнейшее было предрешено. Эдинбургская школа экономики, потом должность начальника отдела в акционерном обществе «Уинтерфинч».

– У тебя никогда не будет недостатка ни в чем, – заметил я.

– Уже есть. Мне недостает кое-чего существенного.

– И что же это?

– Я как дедушка. У меня нет деловой хватки. Меня абсолютно не волнуют ни импортные пошлины, ни окупаемость. Сидишь в аудитории, слышишь, как остальные задают вопросы, а ты сжимаешься в комок. Последние экзамены я завалила, этой весной меня все окончательно достало.

В этой полутьме я наконец сумел разглядеть, что же, собственно, скрывается за фасадом Гвендолин Уинтерфинч. Чистое, неразбавленное отчаяние.

– Деньги мне дают родители, недовольные мной. Достаточно на дорогую одежду и музыку, но недостаточно для содержания огромного дома. Была бы я красива, подцепила бы мужа с кучей денег в банке. Но у меня маленькие сиськи, и я не умею готовить. Единственное, в чем я разбираюсь, – это антиквариат и heavy weather sailing[59]. Мои немногие романы были с пожилыми женатыми мужчинами. Господи, Эдуард! Не понимаешь, что ли? Я – декоративный объект, я ведь даже не красивая.

13