– У нас с Эммой были свои планы. – В голосе Хью слышался гнев. – Если бы мастер и мистрис Хоббей продолжили настаивать на своем, мы пригрозили бы обратиться в этот их самый драгоценный Опекунский суд. Мастер Кафхилл читал закон, он сказал нам, что если мальчики не могут избавиться от опеки до двадцати одного года, то девочки могут унаследовать свои земли в четырнадцать лет.

– Да, если не дадут согласия на приемлемый брак.

– Приемлемый брак. Мы намеревались подождать еще несколько месяцев, пока Эмме исполнится четырнадцать лет, после чего мы взяли бы ее земли, продали их и вместе убежали.

– А вы рассказывали мастеру Кафхиллу о своих планах?

– Нет. Наверное, нам стоило бы довериться ему, – печально проговорил Кертис.

– Дело оказалось бы сложным. Вы не смогли бы обойтись без адвоката.

Хью издал высокий и горький смешок, настороживший меня:

– Но до испытания дело-то все равно не дошло, так ведь? Сестра моя умерла, и все планы больше ничего не значили.

Лицо его вновь дернулось. На какую-то секунду мне показалось, что он заплачет, однако черты его вновь приняли привычное безразличное выражение. Эх, если бы только Майкл Кафхилл и преподобный Бротон знали о состоянии Дэвида прежде, чем его отцу было даровано право опеки! Молодой человек вздохнул и с внезапным раздражением почесал грудь.

– Надеюсь, вы не подхватили блох, – проговорил я. – В Портсмуте я подцепил несколько штук, но, как мне кажется, успел от них избавиться.

– Нет, там у меня другие шрамы, они зудят. – Мой собеседник вновь почесался, на сей раз осторожнее.

– Вы носите там крест Эммы? – осторожно спросил я.

Юноша посмотрел на меня:

– Нет, мастер Шардлейк, я храню его в шкафу. Мне трудно смотреть на него.

– Печально.

– Возможно, вам не стоило привозить его. Да, я по-прежнему ношу каменное сердце. Вы правы, я не люблю Хоббеев. Однако, сэр, вы умеете заставить людей говорить. Но если я не могу отправиться на войну, это значит, что я останусь здесь. Таково мое желание, и это вы можете сказать в Опекунском суде.

– Но почему, Хью?

Разведя в стороны ладони, оканчивающиеся длинными пальцами, Кертис еще раз с горечью усмехнулся:

– А куда мне еще деваться? Я привык к здешней жизни, и я не хочу тягаться в суде с мастером Хоббеем. Через три года я вступлю в собственные права и уеду отсюда.

– И что вы тогда будете делать? Поступите в солдаты?