Приблизился к машине, она опустила стекло и спросила: «Как называется тот дом, из ворот которого вы вышли?» Я уловил у нее в голосе французский акцент, но не придал этому значения и ответил: «Мэйнфилд». Она сказала: «Вот и мистер Грант Хатауэй говорил, что Мэйнфилд. Там живет Марк Харлоу, мистер Марк Харлоу?» Я кивнул: «Да». Она продолжила: «Марк Харлоу — это вы?» Я ответил, что да. Она сидела в автомобиле с освещенным салоном, а я стоял чуть в стороне — не очень далеко, но разглядеть меня она не могла. Потом спросила: «Вы были вместе с мистером Хатауэем и вашим водителем в гостинице «Бык» в Ледлингтоне в девять часов вечера четвертого января?» Я ответил: «Если и был, то что?» Она как-то странно улыбнулась и произнесла: «Наверное, это я вас там видела. Вы уронили зажигалку у меня под окном, и я видела, как вы ее подняли». Я решил, что женщина просто ко мне подкатывает, засмеялся и возразил: «Не могли вы меня видеть — слишком темно было». Она тоже рассмеялась и заметила: «У вас был фонарик, так что, по-моему, это были вы. Не мистер Грант Хатауэй, обронивший конверт со своей фамилией и адресом, — по нему я его и нашла».

Марк удачно имитировал французский акцент со свойственной ему торопливой манерой:

— «Я разговаривала с ним у него дома, и это не он. Это, вероятно, вы. Подойдите поближе, чтобы я могла убедиться». Я шагнул вплотную к автомобилю. Стекло было опущено. Я положил руку на край дверцы. Женщина уставилась на нее и вскрикнула: «Боже мой, это вы!» Мне эти слова очень не понравились. Я начал вспоминать, не видел ли я ее раньше, и тут заметил эти проклятые серьги. Подумал: «Невероятно!» Потом она заорала на меня по-французски, заявляла, что я украл у нее драгоценности, и осыпала ругательствами, какие только приходили ей на ум: «гадина», «подлец», «убийца». Ну, пришлось заткнуть ей рот, а как иначе? Я вырубил ее — мне больше ничего не оставалось. А затем прикончил камнем. Не мог же я ей позволить вернуться и снова начать визжать. Это и было самое большое в мире невезение.

Сисели молчала. Сжав серьгу в кулаке, она опустила руку и стояла неподвижно, слушая, как чей-то голос, похожий на Марка, рассказывает о том, что могло произойти разве что в жутком кошмаре. Весь ужас заключался в том, что случившееся преподносилось не как нечто кошмарное, а как вполне обыденное и естественное.

— Я спрятал ее тело в лесу. Потом, разумеется, пришлось избавляться от машины. Я отогнал ее в Бэзингсток и оставил там неподалеку от гаража. Вскоре сел в отходивший в шесть двадцать лентонский поезд, а с вокзала зашел в кинотеатр «Эмпайр». В половине девятого я добежал до телефонной будки и позвонил в гараж, попросив присмотреть за автомобилем пару-тройку дней, после чего я его заберу. Не помню, каким именем назвался, но уж точно не своим. Не хотелось, чтобы о брошенной машине сообщили в полицию. Видишь, я все предусмотрел. Потом вернулся в кино, досмотрел фильм и отправился пешком домой. После, разумеется, пришлось поломать голову над тем, как избавиться от трупа. Я вспомнил про Дом лесника. У дяди была книга, написанная отцом мисс Грэй, когда он был здешним пастором. Там рассказывалось об этом доме. Я вспомнил, как в детстве читал эту легенду. В последний мой приезд сюда при жизни дяди мы заговорили об этом доме. Он повел меня в лес и показал его. Продемонстрировал, как найти потайную дверь в подвал. Дядя об этом знал, поскольку бабушка его была из семейства Томалин и все бумаги относительно дома вместе с ней перешли в семью Харлоу. Мой дядя одно время оспаривал эту землю у Эбботов, но обе семьи в итоге договорились между собой. Думаю, тебе это известно.