— КГБ больше нет, Эли. КГБ остался в прошлом.

— Никуда он не делся, просто называется теперь ФСБ. И сидит вон в том здании, прямо по курсу. Комитетчики здорово огорчатся, обнаружив, что один из их братьев пропал.

— Возьмем его чисто — они даже рыпнуться не успеют.

— Если возьмем его чисто, — поправил Габриеля Лавон.

Габриель не ответил.

— Сделай одолжение, Габриель: если шанса сегодня не представится, то не рвись в бой. — Помолчав, Лавон добавил: — Не хотелось бы упустить возможность поработать на такого шефа, как ты.

На вершине холма Лавон остановился и взглянул на огромную желтую крепость по ту сторону площади.

— Как думаешь, зачем они ее сохранили? — на полном серьезе спросил он. — Почему не снесли и не поставили памятник жертвам репрессий?

— По той же причине, по которой кости Сталина все еще в могиле у Кремлевской стены.

Выдержав небольшую паузу, Лавон произнес:

— Я это место ненавижу и в то же время горячо люблю. Может, я дурак?

— Не исключено, — ответил Габриель. — Однако это лишь мое мнение.

— И все же было бы лучше вывезти Жирова из России.

— Я бы тоже не прочь, Эли. Однако не выйдет.

— А до Монголии далеко?

— На машине пилить и пилить. К тому же там кормят скверно.

***

Пять минут спустя, когда Габриель вошел в перегретый вестибюль «Метрополя», Йосси Гавиш покинул свой номер на четвертом этаже «Ритц-Карлтона», одетый, как банкир, — в серый костюм и серебристый галстук. В левой руке он сжимал золотую плашку с именем «АЛЕКСАНДР» — личину студента исторического факультета Йосси выбрал себе сам, — а в правой нес глянцевый подарочный пакет с логотипом отеля. Бумажный пакет был тяжелее, чем выглядел со стороны: все потому, что Йосси положил в него девятимиллиметровый «макаров», приобретенный на местном черном рынке агентами Конторы. Три дня пистолет дожидался своего часа под матрасом кровати в номере. Само собой, Йосси торопился избавиться от оружия.

Убедившись, что в коридоре никого, Йосси прикрепил плашку с именем себе на лацкан пиджака и направился к номеру 421. Слышно было, как внутри мужским голосом довольно прилично напевают «Пенни-Лейн». Йосси, словно завзятый консьерж, дважды — учтиво, но уверенно — постучался. Когда ему не открыли, он постучался еще, уже настойчивей. На сей раз ему открыли — мужчина в белом махровом халате, высокий, накачанный, распаренный после ванны.

— Я занят, — резко ответил он.