— Ты еще можешь вернуться со мной в Израиль.

Мадлен не ответила, и тогда Габриель подался к ней через стол, взял ее за дрожащую руку.

— У меня в Корнуолле есть дом, — тихо произнес он. — Городок небольшой, зато рядом с морем. Хочешь — можешь остаться там.

— А в доме есть комната с видом?

— Есть, и вид из окна просто чудесный.

— Может, и мне понравится.

Мадлен бесстрашно улыбнулась, а через дорогу Биг-Бен пробил четыре часа.

— Она опаздывает, — потрясенно произнес Габриель. — Поверить не могу.

— Она всегда опаздывает, — напомнила Мадлен.

— Ты, кстати, ее сильно впечатлила.

— Не ее одну.

Мадлен невольно рассмеялась и отпила чаю. Габриель хмуро взглянул на часы, и тут в кафе вбежала Саманта Кук. Чуть запыхавшись, она подошла к их столику. Глянув на Габриеля, посмотрела на темноволосую красавицу, что сидела напротив него… и все поняла.

— Господи боже, — выдохнула Саманта Кук.

— Угостить вас чем-нибудь? — с чисто британским акцентом предложила Мадлен.

— Я думаю, — запинаясь, ответила репортерша, — нам лучше прогуляться.

60 Лондон

60

Лондон

Тринадцать часов спустя младший чиновник с Даунинг-стрит доставил стопку газет в Хэмпстед, к дому Саймона Хьюитта, пресс-атташе Джонатана Ланкастера. Глухой стук, с которым стопка опустилась на крыльцо, выдернул Хьюитта из необычно крепкого сна. Снилось ему, как в детстве школьный задира поставил ему фингал под глазом. Впрочем, это было еще ничего, по сравнению с предыдущей ночью, когда во сне Хьюитта разорвала на клочки стая волков, или когда рой пчел закусал его до крови (в позавчерашнем сне). А все потому, что — несмотря на победу Ланкастера — Хьюитта не отпускало чувство надвигающейся беды. Беды небывалой. Затишье в прессе, думал Хьюитт, лишь временное. Земля вскоре дрогнет.

Хьюитт нехотя открыл глаза, поднялся из кровати и спустился вниз. Выглянул на крыльцо, впустив холодный воздух, и поднял стопку газет. Заболела спина. Все-таки на этой работе он свое здоровье сгубил. Прессу Хьюитт отнес на кухню, где сипло пыхтела и тряслась кофемашина, готовая выдать порцию напитка. Налив себе большую чашку кофе и сдобрив его щедрой порцией жирных сливок, Хьюитт распаковал газеты. Как обычно, на самом верху лежала «Таймс». Пролистав ее, Хьюитт не нашел ничего спорного и взялся за «Гардиан». Потом за «Индепендент» и наконец — за «Дейли телеграф».