Тайсон не отрываясь смотрел в окно.

– Мне претит позиция невмешательства, даже если борьба заведомо обречена на провал.

– Если мы попросим свидетелей защиты дать показания, нам устроят перекрестный допрос. И мы преждевременно раскроем полковнику Пирсу свои позиции, свои сильные и слабые стороны. – Корва добавил: – Но решение за вами.

Под пасмурным небом все приобретало оттенок грусти. Вот и осень наступает, подумал Тайсон. Вслух же сказал:

– Хорошо. Мы возьмем свидетелей на суд. Брандт с Фарли будут свидетельствовать против?

– Полковник Пирс не вызовет их по той самой причине, по которой я не вызову наше войско. Полковник Гилмер рассмотрит их заявления, данные под присягой. У меня припасено для Брандта и Фарли огромное количество вопросов, но мне придется задавать их перед правлением трибунала.

– Какие вопросы?

– Я рад, что вы спросили об этом. Может быть, вы сможете ответить на некоторые из них.

Тайсон отвернулся от окна.

– Видите ли, Бен, существует один способ убедить полковника Гилмера в том, чтобы он отказался от обвинения. И если доводы будут убедительными, цепь команд замкнется и вас освободят.

Тайсон ничего не ответил.

– Сможете ли вы доказать вопреки свидетельским показаниям и армейским документам, что вы с Брандтом были врагами?

Тайсон насупился, потом ответил:

– Нет.

Корва, не отводя взгляда, спросил:

– Почему же тогда Брандт вас ненавидит?

– Я не говорил, что он меня ненавидит.

– Вы его ненавидите? Я имею в виду не из-за поклепа. Я говорю про то, что случилось во Вьетнаме.

Тайсон обдумал вопрос.

– Нет. У меня нет к нему ненависти. Я презираю его. У него нечистая совесть.