Отчим принадлежал к той разновидности самцов, которые не успокаиваются на достигнутом и, трахая мать, не брезгуют и малолетней дочкой на десерт. Это случилось в ноябре. Мне только исполнилось тринадцать. Я болела ангиной. Мать ушла на работу, сестра в школу. Отчим работал во вторую смену. Он залез ко мне в постель со словами: «Я сейчас тебя подлечу!»

Матери я ничего не сказала. Наши отношения к тому времени не располагали к откровенности. Кроме всего прочего, в этом я видела своеобразный акт мести за отца. «Так тебе и надо!» – говорила я всякий раз, покорно ложась под официанта.

Неожиданно перед Новым годом пришла поздравительная открытка из Москвы (или с того света?). «Ты меня еще не забыла?» – спрашивала Настя. Ничего себе – забыла! Я прыгала от счастья в тот день! Ответила большим, подробным письмом, завязалась переписка. Вскоре я поняла, что Настя здорово изменилась, стала злая, недоверчивая, язвительная. Так ведь и я тоже изменилась. И моя жизнь была не сахар.

Наши школьные подруги не выдержали такого обилия желчи и сарказма, которыми изобиловали Настины письма, и перестали с ней переписываться. Я не могла себе позволить такую роскошь. Переписка с Настей и занятия в драмкружке были единственными отдушинами в моем тогдашнем существовании. Кроме того, мои письма не уступали Настиным. Я приняла вызов, и неизвестно, кто еще вышел бы победителем в этом соревновании беспредельного цинизма, если бы связь не оборвалась так же внезапно, как тем скучным летом на даче. Я опять ничего не понимала. Посылала одно письмо за другим – ни ответа, ни привета.

До окончания школы оставался год, и я серьезно увлеклась театром. А что мне еще оставалось из мирских забав?

В нашем семейном театре шла одна и та же пьеса. Она наконец достигла своей банальной кульминации и развязки. Мать застукала меня с отчимом во время авангардной мизансцены. Последний акт этого пошлого фарса шел под битье посуды, истеричные крики, обоюдное рукоприкладство. Короче, они разукрасили друг другу физиономии и помирились, а меня выставили за дверь.

К этому времени я уже сдала документы в театральный институт. В приемной комиссии я случайно встретила папиного знакомого, артиста ТЮЗа. Он был в свое время комсоргом театра. Когда я была маленькая, отец часто приводил меня к нему в гримерную. Он помог мне не только поступить в институт, но и выбил для меня комнату в актерском общежитии.

В этой самой общежитской комнате и материализовалась по весне Настя Овчинникова.

Я готовилась к курсовому спектаклю, учила роль. В дверь постучали два раза. Я по обыкновению крикнула: