От него теперь пахло спиртным, заикание улетучилось.

— Боже, какая удача. До начала сноса этот патрульный должен был очистить район от бродяг и бомжей. Наткнувшись на этот домишко, он спустился и позвал меня. Похоже на то, что с 47-го там периодически жили разные бродяги, но, может, лучше его обследуешь ты.

Взяв свой комплект принадлежностей для снятия улик, я вместе с Гарри стал подниматься в гору. Аварийные команды сносили бунгало на улице, параллельной Бичвуд, рабочие кричали что-то об утечке газа из труб. Невдалеке стояли пожарные машины, шланги были вытащены наружу и направлены на огромные груды камней. На тротуарах цепочкой вытянулись бульдозеры и экскаваторы. Везде сновали полицейские, отгонявшие от греха подальше всех местных. А прямо перед нами начинался настоящий водевиль.

На строительных лесах, установленных у подножия холма Ли, были закреплены несколько лебедок и по толстому проводу этими лебедками с высоты в пятнадцать ярдов спускали букву Э из надписи «Голливудлэнд». Вокруг царила настоящая кутерьма — кинокамеры снимали, фотографы фотографировали, зеваки глазели, а политики распивали шампанское. Повсюду стояла пыль от вырванных с корнем кустарников; недалеко от всех этих лебедок находилась импровизированная сцена, на которой на складывающихся стульях сидели участники школьного оркестра района Голливуд. Когда буква Э упала на землю, они начали играть бравурный марш под названием «Ура Голливуду». Гарри сказал:

— Сюда. — Мы свернули на пешеходную дорожку, огибающую подножие холма. Со всех сторон росла буйная растительность; Гарри шел впереди, по тропинке, ведущей на вершину холма. Я следовал за ним, ветки кустарника больно хлестали по лицу и одежде. Пройдя двадцать ярдов, мы очутились на небольшой поляне, через которую протекал мелководный ручей. И тут я увидел крошечный домишко из шлакобетона. Дверь была открыта.

Я вошел.

Стены были увешаны порнографическими фотографиями, изображавшими увечных и обезображенных женщин. Монголоидные лица, сосущие члены; обнаженные девушки с высохшими и закованными в протезы ногами лежали на спине; лишенные конечностей калеки, злобно глядящие в камеру. На полулежал матрас, насквозь пропитанный кровью. На нем отпечатались разные жуки и мухи, которым так и не удалось выбраться после пира. На дальней стене прикрепленные кнопками висели цветные фотографии, которые, казалось, были вырваны из учебника по анатомии: снятые крупным планом больные органы, истекающие кровью и гноем. На полу виднелись следы застывшей жидкости; рядом с матрасом был установлен небольшой прожектор на треноге, лампа направлена в центр матраса. Желая узнать, как этот прожектор подключается к сети, я нагнулся и посмотрел на нижнюю часть этой штуковины, источник электропитания находился именно там. В углу комнаты была сложена стопка книг, обрызганных кровью, — в основном научная фантастика, среди них выделялись «Анатомия для аспирантов» под редакцией Грея и «Человек, который смеется» Виктора Гюго.