Либо тайное правосудие.

Я поехал в Хэнкок-парк. «Кадиллака» Рамоны и «линкольна» Марты перед домом не было, зато там стоял «крайслер» Эммета и «паккард» Мадлен. Своим невзрачным «шевроле» я заблокировал им выезд, упершись задними колесами в клумбу с розами. Входная дверь казалась неприступной, зато боковое окно было открыто. Я взобрался на подоконник и запрыгнул в комнату.

Чучело Балто по-прежнему стояло возле камина и охраняло несколько коробок, стоявших на полу. Я проверил их содержимое; они были забиты одеждой, столовым серебром и дорогостоящим английским фарфором. Картонная коробка в конце была заполнена дешевыми вечерними платьями — довольно странная аномалия. В углу располагался альбом для зарисовок, на верхнем листе были нарисованы женские лица. Я подумал о художнице Марте, и тут же услышал голоса наверху.

Вытащив свой 45-й и надев глушитель, я пошел наверх. Голоса доносились из спальни хозяина: картавый голос Эммета и щебетание Мадлен. Прислонившись к стене в коридоре, я пробрался до двери и стал слушать.

— ...кроме того, один из моих мастеров сказал, что в этих чертовых трубах идет утечка газа. Это огромные убытки, милая. В лучшем случае штрафы за нарушение техники безопасности и правил об охране труда. Пришла пора показать вам троим Шотландию и позволить нашему еврейскому другу Мики К. продемонстрировать свой талант в общении с прессой. Вот увидишь, он переложит всю вину на старину Мэка, или на либералов, или еще на кого-нибудь. А когда все уляжется, мы возвратимся домой.

— Но я не хочу ехать в Европу, папа. О боже, Шотландия. Ты всегда говорил про ее наводящую тоску провинциальность.

— Ах, ты, наверное, думаешь, что будешь скучать там по своему зубастому дружку. Я подозревал это. Ну что ж, позволь тебя успокоить. В Абердине достаточно крепких и рослых парней, которым твой жалкий кавалер и в подметки не годится. Кстати, парней знающих свое место и не таких любопытных. Там у тебя не будет недостатка в здоровых жеребцах, это уж точно. Блайкерт уже давным-давно выполнил свое предназначение, и только из-за твоего пристрастия к опасным увлечениям он снова появился на нашем горизонте. Довольно неразумного пристрастия, должен добавить.

— О, папа, я не...

Я вышел из своего укрытия и вошел в комнату. Эммет и Мадлен, одетые, лежали на большой кровати, над которой свисал балдахин. Дочка положила голову на колени папы, который своими загрубевшими плотницкими руками массировал ей плечи. Первым меня заметил любовник-папочка; Мадлен еще продолжала ворковать, когда он прекратил ее ласкать. На кровати появилась моя тень; она завизжала.