Когда все устроились у него в кабинете, он послал Тоуда за кофе. Йоук бесшумно сел за соседний стол.

Женщина помоложе начала всхлипывать. Ее звали Фулбрайт.

– Я знаю, вы не виноваты, – сказала она, но это выше моих сил, все эти наркотики, безработица, школы, которые ничему не учат. Кем они вырастут, живя среди всего этого, я вас спрашиваю?

– Я не знаю.

В воздухе повисло тягостное молчание, которое прерывалось лишь сдавленными рыданиями миссис Фулбрайт. Джейк не знал, что сказать, и машинально посмотрел на Йоука, в надежде на его помощь. Журналист ответил ему сочувственным взглядом, но ничего не сказал.

Тоуд принес кофе как раз перед тем, когда солдаты ввели в комнату двух мальчишек, закованных в наручники.

– Сейчас мы отпустим вас, ребята, – сказал Джейк, – потому что мама и бабушка настолько любят вас, что готовы были рисковать жизнью ради того, чтобы добраться сюда. У вас может не хватать денег, но зато у вас есть нечто, чего не купишь ни за какие деньги, – люди, которые вас любят.

Оба юнца чувствовали себя неловко и выглядели смущенными. А, какой толк из этих проповедей, подумал Джейк. Но если их удастся спасти?

– Тоуд, когда леди допьют свой кофе, отвези их домой.

* * *

– Боже мой, Танос, зачем ты пришел?

– Я...

Она закрылась рукой, чтобы он не мог видеть ее лицо. Он убрал ее руку. Она плакала.

– Тебе не следовало приходить, – прошептала она. – О, мой Бог, Танос, посмотри, что я с собой сделала.

В комнате, где ее содержали, находилось еще пятеро женщин. Воняло блевотиной и мочой. На полу валялось с полдюжины грязных матрасов. Мебели никакой. Элизабет, скрючившись, сидела на матрасе, вся ее одежда была в грязи.

– Прости меня, Танос. Прости.

– Это первый шаг по дороге домой, Элизабет.

– Я чувствую себя омерзительно. Как же я опустилась! И я сама забралась в эту сточную канаву. Как ты можешь даже смотреть на...

– Ты хочешь домой? Без кокаина?

– Я не знаю, смогу ли! Но почему ты... Разве ты не знаешь, что я натворила? Разве ты не знаешь, почему я здесь?