Скажу честно, это была всего-навсего моя догадка. Я не имел никаких доказательств причастности миссис Маркис и полагался лишь на свою интуицию. Я помнил, с какой легкостью разносятся звуки по этому дому. В таком жилище долго ничего не утаишь. Да, читатель, я только высказал догадку, и доктору ничего не стоило бы опровергнуть ее. Но судя по тому, как он начал меняться в лице, я понял, что попал в цель.

– Учеба у преподобного Леклера, надо думать, была интересной и увлекательной. А главным предметом являлось… жертвоприношение. Сначала в жертву приносили животных, но постепенно такие жертвы перестали устраивать мсье наставника.

Голова Маркиса раскачивалась, как маятник.

– Что бы на это сказал любимый ваш Гален? Как бы Гиппократ отнесся к человеческим жертвоприношениям?

– Нет! – воскликнул Маркис. – Неправда! Они поклялись мне, что кадет Фрай уже был мертв. Они клялись, что никогда не лишат человека жизни.

– И вы, конечно же, поверили своим детям. А еще раньше вы поверили, будто мертвец способен воскреснуть и вести беседы с Леей.

– У меня не было иного выбора.

– Иного выбора? – закричал я, ударив кулаком по спинке кресла. – Это у вас-то? Врача, человека науки? Как вообще вы могли поверить в такое безумие?

– Потому что…

Он спрятал лицо в ладонях. Из груди доктора вырвался странный стон, больше похожий на детское всхлипывание.

– Я задал вам вопрос, доктор, и хочу получить ответ.

Тогда он поднял голову и крикнул уже своим голосом:

– Потому что сам я не мог ее вылечить!

Он смахнул слезы с глаз, снова всхлипнул и простер ко мне руки, словно я и впрямь был милосердным ангелом.

– Вы не хуже меня знаете, мистер Лэндор: падучая неизлечима. Медицина перед ней бессильна. Так имел ли я право возражать, если Лея искала иные способы лечения?

– Лечения?

– Леклер обещал ее излечить, если она будет делать то, что он велит. Она делала, и ей действительно становилось легче. Я не могу отрицать очевидного, мистер Лэндор. Припадки случались все реже и уже не были такими ужасными, как раньше. Лее стало значительно лучше!

Я прислонился к полке. Боже, до чего я устал. Я был готов заснуть прямо в этой душной узкой комнате. Но я чувствовал, что спать лягу еще не скоро.

– Если ваша дочь шла на поправку, зачем ей понадобилось человеческое сердце?

– Ей оно было не нужно. Она выполняла указания Леклера. Он сказал ей, что это единственный способ освободиться. Раз и навсегда.