– Хорошая мысль. И чем вы торгуете? – усмехнулся Хитченс, когда в трубке послышались гудки.
– Софитами.
– Это еще что такое?
– Никто не знает. Поэтому про них можно говорить любую чушь.
Гудки пропали, и в трубке раздался чей-то голос. Но Купер молчал, похоже совсем забыв, что он продавец; заготовленные фразы вылетели у него из головы.
– Простите, – наконец произнес он. – Неправильный номер. – И положил трубку.
– Так и есть? – поинтересовался Хитченс.
– Что?
– Неправильный номер?
– Да нет. Похоже, очень даже правильный.
– Но вы не предложили им никаких софитов.
– Не предложил, – согласился Купер. – Им не нужны софиты.
В комнате для допросов Мегги Крю выглядела почти как у себя дома. Скудная обстановка комнаты весьма подходила ей. Мегги могла жить собственными мыслями, уставившись в голую стену, и старалась ухватить неуловимые воспоминания. Как зачарованный, слушал Бен Купер ее рассказ о стимулах, которые сработали там, где все остальное отказало.
– Эти звуки и запахи внезапно вернули мне память, – рассказывала Мегги. – Вы могли бы бесконечно присылать ко мне людей и никогда ничего не добились бы. Голоса и то, как от людей пахло животными. Где-то лаяли собаки, но я не видела их… – Она задрожала. – Потом одна из женщин из группы защиты животных вскрикнула.
– И это подтвердило для вас, что Розалинда Дэниелс мертва, – произнес старший инспектор Тэлби.
Она кивнула.
– Меня словно ударило. Воспоминания навалились на меня. Я словно находилась сразу в двух местах, в двух временах. Звуки и запахи соединились. И я вспомнила, что случилось с Роз.
Мегги положила руки на стол и посмотрела на них. Ее длинные пальцы с затупленными бледными ногтями практически не двигались.
– Роз решила найти меня, – сказала она. – Спустя столько времени меня решила найти моя дочь. Приемным детям разрешается доступ к информации об их настоящих родителях, но не наоборот. Это одно из положений правил усыновления. Не знаю, чего она надеялась этим достичь. – Мегги умолкла и перевела дыхание. – Хотя нет, знаю. Деньги. Удобное место для ночевки.