— Ошибаетесь! — оспорил Ефим Соломонович, стукнув кулаком по столу так, что вилки подпрыгнули и один из фужеров закачался и упал, лишь на лету подхваченный молчаливым господином Цвиком. — Организованное, системное мышление мы, конечно, у аборигенов не создадим, но мы потопим их в собственных химерах! Они суеверны и тем самым приговорены! Они соблазнятся на бесплатную любовь и бесплатные богатства! В их душах сразу же загудят голоса нашего Бога. Он будет предписывать им каждый шаг, так что они потеряют даже ту призрачную общность, о которой всё ещё долдонят шовинисты… Их Родина съёжится до размера их скромного огорода, где они будут ковыряться с утра до вечера, чтобы наполнить бурчащие от голода желудки… Этот разговор выводит нас на проблемы, ради которых мы, собственно, и собрались… Известно ли Вам, что именно Сталин в своём официальном завещании, но более всего в комментариях к завещанию вышел на эти главные вопросы, быть или не быть всемирному просвещению и всемирному братству жрецов над морем невежественных и диких феллахов?.. Скажу по большому секрету: если мы окажемся достойны своей задачи, каждый из нас заработает огромную сумму…

— Огромную-преогромную, — пробурчал Леопольд Леопольдович с дивана, не поднимая головы.

— Говорите, — сказал я как можно более проникновенно. — Говорите, и я исполню по Вашему слову!

— Человек, который нам нужен, это сообщение я получил час тому назад, находится на территории этого городка… Его фамилия Прохоров… Мы обшарим все дома и все постройки двумя эшелонами. Мы оцепим всю зону, как клещами. В первой группе пойду я и господин Цвик. Во второй — Вы и Леопольд Леопольдович. Каждая группа на всякий случай получит по пять омоновцев во главе с офицером… Истины влияют и тогда, когда мы дрыхнем. Стало быть, и великие идеи постоянно вершат своё дело. А если они враждебные, как сталинские, мы не можем быть спокойны, пока не извлечём их из пространства нашего действия. Мы должны взять эту сталинскую куклу живой. Только живой, потому что нам необходимо выяснить кое-какие детали… Мастера допроса и дознания прибудут через сутки после нашей телеграммы. Надеюсь, телеграмма воспоследует…

Мы выпили за успех этого «важнейшего приказа центра»: Ефим Соломонович, я и господин Цвик.

Леопольд храпел, а полковник Мурзин, обвиснув на стуле тряпичной куклой, находился в прострации. Я потряс его за плечо — никакой реакции, одно пьяное мычание, даже глаз не открыл…

Ефим Соломонович достал из кармана круглую пластмассовую коробочку, в которой были зубочистки.