С замиранием сердца он выхватил «беретту» и продолжал вглядываться во тьму, откуда на них неумолимо надвигались фигуры с автоматами. Они приближались. Несмотря на ночную прохладу, Смит чувствовал, что весь вспотел. Стрельба в магазине прекратилась. Он подумал о Гасане — может, тому все-таки удалось спастись? Потом отмел эти мысли и постарался сосредоточиться на опасности, подстерегавшей их в узкой аллее.

Надо собраться, приготовиться. Единственным слышным теперь звуком был топот сапог по мостовой. Солдаты подходили все ближе. Он глубоко втянул ртом воздух, стараясь успокоиться. Вспомнились слова Домалевского о том, что лучше уж пойти на риск и отстреливаться, чем попасть им в лапы живым. Он должен беречь патроны, потому что сейчас висела на волоске не только его жизнь, но и жизнь этой женщины с младенцем. Он откроет огонь, как только убийцы подойдут поближе, чтобы не промахнуться, стрелять только наверняка. Жаль, что у него нет другого оружия, кроме «беретты». Он приподнял руку с зажатым в ней пистолетом. И вдруг именно в этот момент младенец жалобно пискнул, а потом заорал уже пронзительно. Звуки его плача эхом раздавались в каменном мешке, женщина безуспешно пыталась его успокоить.

Теперь гвардейцы знали точно, где они находятся. Сердце у Смита сжалось. Тут же в стену прямо у него над головой ударили пули. В разные стороны разлетелись осколки дерева, острые, точно иглы. Женщина подняла голову, глаза были расширены и побелели от страха. Ребенок продолжал плакать. Тогда Смит, заслонив их своим телом, открыл огонь, стараясь попасть в солдат, заполнивших темную аллею. И вдруг совсем рядом раздался голос:

— Стоять! Не двигаться, пока я не скажу!

Голос принадлежал женщине, и говорила она на американском английском. Слова доносились из черного входа в магазин, где на одной петле болталась пробитая пулями дверь.

Не успел Джон сообразить, что же происходит, как из двери показалась женская фигура в длинном черном одеянии, а затем, в темноте, мелькнули две маленькие белые ручки с умело зажатым в них автоматом «узи». Женщина спустила курок и начала поливать огнем республиканских гвардейцев, стреляя направо и налево, и они падали на землю как подкошенные.

Когда она, развернувшись влево, начала вести более прицельную стрельбу, Джон стоял, пригнувшись, чтобы не угодить под пули, и по-прежнему прикрывая собой арабку смладенцем. Затем резко метнулся вправо и подстрелил из своей «беретты» двух парней, заметавшихся в узком проходе. Незнакомка открыла огонь по правой стороне, а он при этом стрелял влево. Минут через пять такого ураганного огня все атакующие полегли на землю — убитые, раненые и просто стремившиеся спасти свою жизнь. Аллея наполнилась стонами и криками. Но ни звука новых шагов, ни других признаков прибытия подкрепления уже не было.