— Да, так всегда говорят, — согласилась Сакс, оглушенная чувствами. Старый полицейский, подняв руку с навсегда въевшимся в кожу машинным маслом, продолжал:
— Да, так всегда говорят, — согласилась Сакс, оглушенная чувствами. Старый полицейский, подняв руку с навсегда въевшимся в кожу машинным маслом, продолжал:
— Такого же правила должен придерживаться патрульный полицейский. Сначала думай о себе, потом о жертве. И такого же правила должна придерживаться ты сама. Что бы ни случилось, в первую очередь береги себя. Ибо если с тобой что-то случится, ты уже никому не сможешь помочь.
— Такого же правила должен придерживаться патрульный полицейский. Сначала думай о себе, потом о жертве. И такого же правила должна придерживаться ты сама. Что бы ни случилось, в первую очередь береги себя. Ибо если с тобой что-то случится, ты уже никому не сможешь помочь.
Сакс ехала под моросящим дождем. Голос отца, звучавший у нее в ушах, постепенно затих, но на смену ему пришел другой. Голос врача, говорившего с ней несколько недель назад.
— А, мисс Сакс, вот вы где.
А, мисс Сакс, вот вы где.
— Здравствуйте, доктор.
Здравствуйте, доктор.
— Я только что встретился с лечащим врачом Линкольна Райма.
Я только что встретился с лечащим врачом Линкольна Райма.
— И?
— И?
— Мне нужно кое о чем с вами поговорить.
Мне нужно кое о чем с вами поговорить.
— Похоже, у вас плохие известия, доктор.
Похоже, у вас плохие известия, доктор.
— Почему бы нам не присесть вон в том углу?
Почему бы нам не присесть вон в том углу?
— Можно поговорить и здесь. Выкладывайте мне все. Начистоту.