— Давайте созвонимся попозже. Сейчас у меня куча дел.
Дома лежала почта за три дня, и я к ней даже не притронулась, только оплатила несколько счетов.
В комнату вошел Майк.
— Чего хотел этот неудачник?
— Поговорить наедине. Точнее, без моих горилл, как он любезно выразился. Робелон считает, что Пэйдж Воллис столкнулась с убийцей, когда отправила мне какое-то послание. Что ты об этом думаешь?
— О том, что я горилла? — Майк перекладывал папки на моем столе. — Отрицательно.
— Нет, о письме.
— Что-то вроде предсмертной записки самоубийцы? Скажем, она решила извиниться за то, что доставила столько хлопот в суде, а потом повесилась в собственном коридоре? Сомневаюсь.
— Я тоже. Она могла позвонить или по крайней мере оставить сообщение, что отправила мне письмо.
— У Триппинга каша вместо мозгов. Он полный псих. В следующий раз Робелон скажет, что в письме она отказалась от своих обвинений и призналась, что никакого изнасилования не было. Они хотят, чтобы ты в это поверила. Как и в то, что письмо затерялось на почте.
— Наверно, ты прав.
— Разумеется, прав. Тогда через пару недель ты не только аннулируешь обвинительный акт, но и полностью оправдаешь Триппинга в суде, после чего все забудут о Воллис.
Я посмотрела на Майка.
— Похоже на то.
— Так что забудь про отдел невостребованных писем. Что теперь?
— Предлагаю съездить в Челси-пирс. Хочу встретиться со счастливыми отдыхающими, пока адвокаты из Службы опеки и попечительства не приняли решение. Надо разузнать, что было не так при встрече Даллеса с отцом и каковы шансы Хойтов стать приемными родителями. — Я пересказала Майку свой разговор с Робелоном.
— Подходящий день для прогулки. Отдых на реке. А с тебя не хватит водных приключений?
— Сегодня солнечно, погода теплая. Хот-доги за мой счет. Если повезет, повар Хойтов накормит нас чем-нибудь повкуснее.
В начале второго мы вышли из офиса и направились через Канал-стрит к Вестсайдской автостраде.
— Только не говори матери, что я возил тебя в Челси-пирс. Ты знаешь, как она суеверна. Беда не ходит одна, — сказал Майк.