— Ежели не заговорит, — наставлял Рей сержанта Стоунвезера, — арестовывайте и ведите в участок.

Стоунвезер кивнул.

— Рэнтул не узнает, верно, Рей? — спросил он.

Лейтенант приложил палец к губам. Открыв тяжелую дверь орехового дерева с богатой резьбой — остатком былой славы Южного Района, — он поднялся по лестнице к комнате, которую Писли снял неделей раньше у двух вдов, владевших этой недвижимостью.

— Писли, — позвал Рей из коридора.

Постучав несколько раз и не получив ответа. Рей определил, что дверь не заперта, и махнул Стоунвезеру, чтобы тот шел за ним. Гостиная и спальня были пусты и являли совсем мало признаков жизни. Уже готовясь войти в туалетную комнату, Рей краем глаза отметил некое быстрое и резкое движение. Он выхватил револьвер.

Приказав Стоунвезеру не шевелиться, он указал на дверь.

В проеме двери туалетной комнаты на миг показалась пепельно-серая рептилия футов семи длиной, вся разукрашенная бурыми шестиугольниками, с подозрением глянула на них, резко отшатнулась и уползла обратно. Квартира вдруг наполнилась шелестом и шорохом, которые еще мгновение назад можно было принять за тишину.

Через арочный проем Рей с сержантом вошли в туалетную.

Вытянувшись во весь рост, в ванне лежал обнаженный труп жилистого мужчины со свешенными по краям руками. По телу ползали — Рей насчитал семь, а Стоунвезер десять — отмеченных бубновыми тузами змей; в честь победы, а может, предостережения ради они трясли хвостами с черными и белыми кольцами. Две рептилии обвивали руки, точно связывая их. Две других впивались жалами в ввалившиеся щеки, прочие же распластались во всю длину по бедрам и чреслам трупа. Самая большая змея (футов одиннадцать, прикинул Стоунвезер), повернулась к гостям и выставила два клыка, обложенных мешочками со смертоносным ядом.

Отчаянно трясущимися руками Стоунвезер вытащил револьвер и принялся бесцельно палить по ванне.

— Стойте! — вскричал Рей. — Он уже мертв. Оставьте их.

Стоунвезер опустил оружие, успев расколошматить несколько стенных плиток. Змеи едва обратили внимание на шум и лишь отворотили носы от столь жалкой несдержанности. Сии изящные создания настолько полно переплелись с частями тела Лэнгдона Писли, что сами его тощие исколотые конечности также представлялись змеями и точно вздымались в том же ритме, что их родственницы.

Николас Рей не мог заставить себя выйти из туалетной — его гипнотизировали плавные мягкие движения этих гадин.

Рей вспомнил строки из перевода мистера Лонгфелло — поэт прислал ему подарочный выпуск, снабдив его наилучшими пожеланиями. Воздаяние ворам в Восьмом круге Ада — грешников поглощают чудовищные змеи, а после эти души сами принимают змеиное обличье. В голове отдавались эхом строки Лонгфелло — строки Данте: