Я открыл дверь, заряжая последний патрон, думая — да пошли вы все на хер.

— Вы знакомы с Фостерами?

Хадден сидел, не поднимая глаз от стола.

— А с советником Уильямом Шоу?

Он посмотрел на меня.

— Мне очень жаль, Эдвард. Честное слово.

— Не стоит. Вы правы, — сказал я. — Мне нужна помощь.

В последний раз за своим письменным столом, прикидывая: а не двинуть ли все это в национальную прессу, одним махом сгребая все чертово барахло со столешницы в старый пакет «Ко-оп», и мне наплевать, кто знает, что я ухожу, а кто — нет.

Джек, мать его, Уайтхед шлепнул выпуск «Ивнинг ньюс» на пустой стол. Он весь прямо светился.

— Вот, на память о нас.

Я смотрел на Джека, считая про себя.

В офисе тишина, все глаза — на меня.

Джек Уайтхед смотрел мне в лицо не моргая.

Я глянул на свернутую газету, на крупный заголовок:

ЧЕСТЬ И ХВАЛА.

— Переверни.

В другом конце офиса звонил телефон, но никто не снимал трубку.

Я перевернул газету и увидел в нижней части страницы фотографию двух легавых в форме, пожимающих руки старшему констеблю Ангусу.

Двое полицейских: высокий с бородой, маленький — без.