Шери подумала и покачала головой. Комиссару не верилось: вот прямо рядом с ним женщина разговаривает с обезьяной — нашим родственником, стоящим на соседней ступеньке эволюции.

— Спросите ее, зачем это чудовище сюда явилось.

Снова жесты Клементины, и снова ответ Шери. Большой и указательный палец правой руки — как буква «V», потом обезьяна быстро прикрывает это «V» открытой ладонью левой. Затем указывает на труп. И перевод:

— Убить. Убить Еву.

Шарко почесал подбородок, он был озадачен и настроен в общем-то скептически.

— Что, на ваш взгляд, значит для Шери слово «чудовище»?

— Жестокое, агрессивное существо, намеренное причинить зло. Она совершенно точно говорит не о человеке, потому что в этом случае сказала бы прямо — «человек». Это… это мне трудно понять.

— А что, обезьяны способны придумать или просто соврать?

— Если речь об инстинкте самосохранения, о выживании, им случается «обманывать». Скажем, в стае начинается драка, все — в кучу, бьются не на жизнь, а на смерть. В этом случае наблюдающая за сражением обезьяна может подать сигнал о нападении извне с единственной целью: чтобы все разбежались, друг друга не покалечив. Раз Шери сказала, что видела чудовище, значит, она действительно видела чудовище. Может быть, другую, более крупную и очень злобную обезьяну, которую восприняла как чудовище.

Комиссар просто не знал, что и думать. Он смертельно устал и до крайности запутался, хотя все вроде было предельно ясно. Еще бы не ясно: обезьяна, клетка, труп с прокушенной щекой и даже тяжелый предмет, которым нанесено смертельное ранение, налицо — всё как в стандартном детективе. Но как-то уж слишком хорошо все сходится. И возможно, здесь побывало «чудовище». А в таком случае говорящая обезьяна из категории подозреваемых переходит в категорию свидетелей преступления.

Ему бы выпить еще кофе, ему бы хоть что-то проглотить… Пока Шарко размышлял, шимпанзе снова удалилась в тот же угол и повернулась к нему спиной. Комиссар снова прицелился.

— Я бы очень хотел поверить тебе, Шери, но сейчас у меня нет выбора.

Он выстрелил. Стрела с красным кончиком впилась в спину обезьяны, та попыталась ее вырвать, но не успела — рухнула всего в нескольких сантиметрах от трупа Евы Лутц. У Жаспар выступили на глазах слезы.

— Прости, моя родная… у нас действительно не было выбора.

Шарко передал приматологу пистолет и спросил:

— Как вы думаете, мог быть у «злого чудовища» мотив? С чего бы ему нападать на Еву?

— Не знаю. Правда, позавчера я открыла кое-что, касающееся Евы, что, может быть, и связано с…

— Что же?