Бежать поздно и подло. Владимир исчез, очень скоро вышел во двор, приблизился.

— Какими такими судьбами? — спросил с добродушным любопытством.

— Я за вами следил, — признался Саня угрюмо.

Изумленный взгляд.

— Что это за дом? — продолжал Саня по инерции, словно не в силах был выйти из навязанной ему — кем? — роли сыщика.

— А в чем дело? — не добившись ответа, Владимир пояснил с состраданием, точно слабоумному: — Обыкновенный жилой дом. Вот осматривал квартиру на предмет покупки.

— Вы же в доме Викентия Павловича… или он тут живет?

— Викентий Павлович тут не живет, — отвечал Владимир терпеливо. — У меня несколько вариантов, но пока ни с места. Демократия требует больших трат, нежели коммунизм. А вообще я рад, что вы так близко к сердцу принимаете мои дела.

— Владимир Николаевич, я сейчас объясню…

— Только пойдемте, мне перед службой еще машину из ремонта получить…

Они пошли назад к метро сквозь уличный гам и лавку очередей, сквозь промозглую сырость, вышли на простор — через потоки машин потускневшее великолепие больничного дворца Склифасовского — присели на холодный парапет, закурили разом.

— Я понимаю, каждый развлекается как может, — говорил Владимир. — Вероятно, эта женщина поразила ваше воображение. Но при чем здесь…

— Поразила, — перебил Саня. — Я не сказал вам главного: она была мертвая.

— Мертвая? Вы не ошиблись?

— Может быть, в агонии. Язык наружу, начинал синеть. На шее удавка — шелковый черный шнур.

— Тьфу ты! — Владимир передернулся и добавил после некоторого молчания: — Это меняет дело. В силу пережитого вами потрясения я признаю за вами право установить истину. Но не проще ли обратиться в милицию?

— С чем? Труп исчез. Когда мы пришли с постовым, его уже не было.

— Вы с ним обыскали дом?

— Тетя Май не позволила.

— Это была ошибка.