— Да, Владимир, да! Он стрелял в свой кошмар, он признался.

— Больше меня ничего не интересует. — Владимир откинулся на спинку стула, ушел из круга света в свое одиночество, полузакрыл глаза.

— Верю, — повторил Саня. — Но не в его версию. Немотивированную, фантастическую даже. Он считает, что этот пресловутый «мужчина в тумане» не существует в натуре. Его выдумал Генрих.

— Зачем? — изумилась Настя.

— Чтобы отвлечь следствие от собственной роли.

— Какой роли?

— Убийцы.

В остолбеневшей паузе тебя Май заметила ворчливо:

— Нашего идиота постоянно заносит. Сколько его знаю.

— Это что же? — заговорила Настя агрессивно. — С больной головы на здоровую валит?

Простит она своего возлюбленного, не иначе.

— Настенька, он же застал Генриха наедине с убитой — ну что б ты на его месте подумала? Знаете, — добавил Саня нерешительно, — я ему на секунду почти поверил.

— Насчет Генриха?

— Нет. Мужчина этот… какой-то фальшью для меня отдавал этот образ. Но я не мог не верить вашей жене, Владимир. Она-то не ошиблась, она видела. И теперь известно, кто принц.

Владимир широко раскрыл глаза, воскликнув:

— Кто?

— Как ни странно, принц — бывший муж.

— Балерины?

— Балерины. Его опознал Генрих. Более того: из ванной юноша видел Печерскую, подходившую к калитке.

— Ну прямо-таки вездесущий вестник.