Старушка покачала головой.

— А вы уверены, что именно Андрей приходил той ночью? — спросил Волин.

— А то кто ж? У них ить дверь тяжелая. Хлопнут — шум по всему подъезду слыхать.

Ну, это она явно преувеличивала. Стены в квартирах толщиной почти в метр. Тут хоть обхлопайся.

Значит, ночью с двадцатого на двадцать первое октября Андрей возвращался домой. И кто-то к нему приходил. А вот в показаниях самого Скобцова о позднем визите нет ни слова. Почему?

— А долго они пробыли в квартире? — спросил Волин.

— С четверть-то часа пробыли, батюшка. А ушел-то Андрей один!

— Вы точно это видели? — насторожился Волин.

— Точно, батюшка, точно. Они ведь меня своим хлопаньем разбудили совсем. Я и пошла в кухню, воды, значит, налить. В окошко-то глянула — Андрюша идет. Машину-то этого, второго, обошел, сел в нее и уехал.

Странно. А куда же делся второй? Когда оперативники проводили обыск, никого постороннего в квартире не оказалось.

— А он точно один был? Ошибиться вы не могли?

— Да как же. У нас тут фонарь прямо под окнами, спать не дает по полночи. Так что не сомневайся, батюшка, я его, голубчика, хорошо разглядела. Не сомневайся.

— А когда ушел второй?

— Так ить… — озадачилась старуха. — Получается, что не уходил он.

— Как не уходил?

— Так ить… дверь-то больше не хлопала. Вот когда милиция приехала, тогда ее и открыли.

Что за чертовщина?

— Может быть, вы просто не слышали, как он выходил? Спали, допустим. Или на кухне по хозяйству были заняты.

Старуха поджала губы:

— Я, батюшка, не оглохла еще. Слышу — дай бог каждому.