Да, это волнение. Бессмысленная надежда, против которой до сих пор она восставала, вновь овладела ею. Ей явилось лицо. Узкое, бледное, увенчанное спутавшимися волосами, искаженное жутким страхом. Лицо взрослого-ребенка с подавленным взглядом, с нежными губами, залитое потом. Неумолимое лицо, лишающее ее сна, лицо, которое она гонит и призывает. Лицо, которое заменяет ей алтарь, когда она часами молится в могильном холоде церкви без паствы.

Старая Ирма начала поворачивать дверную ручку, но остановилась.

А что, если это… Ну конечно, а если это Леопольд хотел бы войти в дом? Леопольд, ее возлюбленный сын, наконец-то примчался к ней? Освобожденный или — кто знает? — убежавший Леопольд?

Ах! Скорее узнать, скорее узнать!

«Здравствуйте, Ирма!»

Старуха в испуге отступила.

С большим, скверно перевязанным свертком под мышкой, оскалив в беззвучном смехе все зубы, перед ней стоял крупный, плотный мужчина.

Он вошел, сам закрыв за собою дверь. Его маленькие живые глазки высматривали, минуя Ирму, мрачные тайны дома. Он машинально вытер ноги о половичок:

— Ведь вас зовут Ирма?

А когда служанка, покоренная, склонила голову:

— Предупредите своего хозяина, что комиссар полиции Эме Малез хотел бы с ним побеседовать.

Пауза. Затем из мрака прозвучал музыкальный голос:

— Прошу прощения, сударь. Мой отец болен и больше никого не принимает. Но, может быть, я сама?..

8. Жильбер первый и Жильбер второй

8. Жильбер первый и Жильбер второй

Малез галантно поклонился, что было совершенно необычно для человека, скупого на проявления вежливости. Но, может быть, он обнаружил такую почтительность к своей собеседнице лишь для того, чтобы лучше скрыть недобрую улыбку, игравшую на его губах?

— Вы — мадемуазель Ирэн, конечно?

Дрожанием ресниц девушка подтвердила догадку, мгновенно загасив огонек недоумения в светло-серых глазах:

— Если вам будет угодно пройти за мной?..

Малез снова склонил голову. Может быть, он ошибся? Ему показалось, что Ирэн исподтишка бросила беспокойный взгляд на его сверток.