Лаура перестала вглядываться в некую точку на стене, а посмотрела на комиссара:

— После смерти жениха я отнесла на чердак манекен и восковую голову, вид которых для меня стал непереносим. Через шесть месяцев старая Ирма, занявшись уж не знаю какой уборкой, снова спустила голову вниз и положила в моей комнате. Мне она казалась более похожей, более живой, чем любой портрет, и какое-то время я сохраняла ее у себя. Но уж слишком много тяжелых воспоминаний пробуждала она у меня: утрату отца, смерть Жильбера, за которой последовала кончина тетушки, другие мучительные минуты. И я вернула ее на чердак…

— Вы установили ее на манекен?

— Нет. А в чем дело?

— Сейчас узнаете. Оба предмета находились в одном углу чердака?

— Да, вроде бы.

— У двери справа?

Лаура припоминала:

— Напротив. В глубине слева.

Комиссар повернулся к Ирэн:

— И вы их видели именно там в последний раз?

Щеки девушки слегка порозовели:

— Мне кажется… Да…

Малез собирался задать еще один вопрос. Лаура его опередила:

— Может быть, вы теперь согласитесь нам сказать, как у вас оказались эти… вещи и почему они в таком ужасном состоянии?

— Сам этого не знаю. Одно могу вам сообщить: похищенный этой ночью из витрины торговца-портного г-на Девана, манекен был найден сегодня утром положенным поперек железнодорожного полотна с ножом в груди. Если бы обходчик своевременно там не оказался, его, несомненно, переехал бы отправляющийся в восемь сорок пять поезд…

Девушки с сомнением посмотрели друг на друга.

— Но… — заговорила Ирэн.

Малез ее прервал:

— Не продали ли вы две недели назад старьевщику Жакобу разные вещи, сваленные у вас на чердаке?