Литва

Литва

Синяя ветровка, сумка в правой руке, кепка с помпончиком. Я ждал его весь день. А «лектора» этого как ветром сдуло. Впрочем, я уже знаю, кто это. Моя охрана. А пьяные рассуждения о природе времени, которые вел со мной на скамейке бомж, — это нормально, это естественно, если бы не прозвучало в них заветное слово Кхогуогсиеда. Сириус по-чеченски. По-вайнахски. Не все так просто с этим народом. Меня незаметно приняли и берегли. Погрузили в отстойник. В карантин. И только когда убедились, что я чист, что нет никого, приведенного по глупости или неосторожности, со мной вышли на контакт. А пока я должен был совершить тот ритуал, о котором говорил Старков. Даже если на сто процентов убежден, что человек наш именно тот и никто другой, делай как положено. Я ждал пароля.

— У вас загар нездешний. Где продаются путевки на этот курорт?

— Боюсь, что путевок туда уже нет. Все распроданы.

— Ну, здравствуйте, Андрей.

— Как вас называть?

— Янисом зовите. Пойдемте, перекусим.

Янис привел меня в пивной бар. Я никогда раньше не бывал в Клайпеде. В Паланге доводилось, а вот сюда, в город-порт, желанный и гордый Мемель, не довелось попасть.

— Давайте яичницу и цеппелины. Пиво темное?

— Я водки выпил только что. Боюсь, развезет.

— Ничего. Покушаете, и все будет нормально.

В баре почти нет посетителей, скатерти на столах, музыка спокойная какая-то. Я выпиваю полкружки пива, приносят яичницу с ветчиной.

— Я здесь давно живу. Когда-то было лихое заведение. Автопоилка.

— Это как?

— Бросаешь денежку в автомат, и тебе нацеживает машина. Никакого недолива.

— А вы в Чечне были, когда-нибудь?

— Был, конечно. Инкогнито.

— А тот, кто под бомжа косил?

— Этот никогда не был. Он просто контрольный текст травил, который был обязан запомнить и произносить. И импровизировал, конечно.