— Ты, наверное, считаешь меня извергом? — тихо произнес Корт.

Он сидел на краю ванны. Кэри сидела, а вернее, почти лежала на полу. Руки ее были крепко связаны спереди полиэтиленовой лентой, какой обычно завязывают полиэтиленовые мешки для мусора. Руки были связаны так крепко, что кисти уже распухли. Лодыжка левой ноги была привязана нейлоновым шнуром к трубе ванной комнаты. Корт туго обкрутил шнуром лодыжку, другой конец шнура обвязал вокруг трубы и крепко-накрепко связал оба конца двойным морским узлом. А чтобы было еще надежнее, он подпалил кончики шнура, так что они расплавились в однородную бесформенную массу, и теперь узел невозможно было развязать никакими усилиями. Импровизированные наручники не мешали ей курить, и сейчас она лихорадочно затягивалась сигаретой из пачки «Собрание», которую он ей предложил. Она курила его сигарету, но ничего не отвечала. Она просто не могла говорить. Не было слов, чтобы передать то, что она чувствовала к этому человеку. Тот гнев, ту жгучую ярость, которые буквально сжигали ее еще несколько минут назад. Сейчас она сидела молча, тяжело дыша и обливаясь потом от бессильной ярости.

— Это не было запланировано, поверь мне, — говорил Корт, — ничего из последних событий не было запланировано. И меньше всего то, что я по уши в тебя влюбился. — Он внимательно посмотрел ей в глаза, но, не увидев в них даже намека на прощение, продолжил: — Да, Кэролин, я в тебя безнадежно влюбился. Иначе, неужели ты думаешь, я оставил бы вас в живых, тебя и мальчика? Я не хочу причинять тебе боль, только не тебе. Вокруг и так слишком много страданий.

— Ты сумасшедший!

— Я не собираюсь вступать с тобой в полемику. За все, что я делаю, я отвечаю только перед самим собой. И перед Ним, — он указал вверх. — А с Ним я как-нибудь помирюсь. Уже помирился.

— На твоем месте я бы не была такой самоуверенной.

Он пришел в настоящую ярость. Таким она его еще не видела. Лицо его покрылось красными пятнами, он опустился на одно колено, приблизился к ней вплотную.

— Что ты можешь об этом знать? Какого хрена ты-то можешь об этом судить? — почти прокричал он, брызгая слюной ей в лицо.

Она отвернулась от него, сигарета выпала из дрожащих губ, чьи-то дрожащие руки — его, конечно! — всунули сигарету обратно ей в рот; она жадно затянулась, закашлялась.

Карл вернулся на свой насест, на край ванны. Он не спускал с нее глаз, а сам продолжал кивать головой в такт каким-то своим мыслям. Он действительно сумасшедший!

Дрожащей рукой он нащупал в кармане бумажник, вытащил оттуда фотографию, резко наклонился, до смерти напугав ее, и хлопнул фотографию рядом с ней.