– Нас было четверо, все из бедных семей. Мы вместе снимали квартиру в Осло, так выходило дешевле. Трое парней, учившихся в Полицейской академии, и твоя мать. Трое парней называли себя Тройкой и были лучшими друзьями. Твой отец, я и Понтиус Парр. Твоя мама искала квартиру по газетным объявлениям, и ей досталась свободная комната. Думаю, мы все трое влюбились в нее с первого взгляда. – Симон улыбнулся. – Мы все кружили вокруг нее и втайне друг от друга подкатывали к ней. И мы, конечно, были симпатичными парнями, она не знала, кого из нас выбрать.

– Я этого не знал, – сказал мальчишка. – Но знаю, что она сделала неверный выбор.

– Да, – ответил Симон. – Она выбрала меня.

Он отвел глаза от пистолета и встретился взглядом с мальчишкой.

– Твоя мать была любовью всей моей жизни, Сонни. Когда она оставила меня и ушла к твоему отцу, я чуть не умер. Особенно после того, как немного позже выяснилось, что она беременна. Они с твоим отцом купили дом в Берге и съехались. Она беременна, он курсант, у них ни гроша за душой. Но процент по кредитам был низким, а банки в те годы просто бросались на потенциальных клиентов.

Сонни за все это время моргнул всего лишь один раз. Симон кашлянул:

– Как раз в то время я начал поигрывать. Я уже был должен, но начал делать ставки на бегах. Играть по-крупному. Стоя на самом краю пропасти, испытываешь чувство свободы и знаешь: что бы ни случилось, меня отсюда унесет. Вверх или вниз – почти все равно. В то время мы с твоим отцом отдалились друг от друга. Я не мог видеть его счастья. Они с Понтиусом стали неразлейвода, а Тройка прекратила свое существование. Когда он спросил, хочу ли я стать твоим крестным отцом, я нашел какую-то отговорку, но на церемонию пришел и спрятался в дальнем углу. Ты был единственным ребенком, кто не кричал. Ты спокойно смотрел на молодого, немного нервничающего священника и улыбался, как будто это ты его крестил, а не он тебя. А потом я пошел и поставил тринадцать тысяч крон на жеребца по кличке Сонни.

– И?

– Ты должен мне тринадцать тысяч.

Мальчишка улыбнулся:

– Зачем ты мне все это рассказываешь?

– Потому что время от времени я задумываюсь о том, не могло ли все случиться по-другому. Мог ли я совершить иной выбор. Мог ли Аб. Мог ли ты. Эйнштейн говорил, что настоящее безумие – это проделывать то же самое снова и снова, но каждый раз ожидать иного результата. Но что, если Эйнштейн ошибался, Сонни? Может быть, существует что-то еще, божественное вдохновение, например, которое заставит нас в следующий раз сделать другой выбор?