Мальчишка затянул резиновый ремень на предплечье.

– Ты говоришь как верующий, Симон Кефас.

– Я не знаю, я просто задаюсь вопросом. Но я точно знаю, что у твоего отца были добрые намерения, как бы строго ты его ни судил. Он хотел сделать жизнь лучше не для себя, а для вас троих. И именно эта любовь стала его концом. И теперь ты так же строго судишь себя, потому что считаешь, что ты его копия. Но ты – не твой отец. Тот факт, что он пал морально, совсем не означает, что и ты должен это сделать. Задача сыновей заключается не в том, чтобы быть такими же, как их отцы, они должны быть лучше своих отцов.

Мальчишка закусил конец ремня.

– Возможно, но какое значение это имеет сейчас? – произнес он уголком рта и откинул голову назад, так что ремень затянулся, а на руке отчетливо проступили вены.

Он взял свободной рукой шприц, держа большой палец на поршне, а иглу на среднем пальце. Держит шприц, как китайский игрок в настольный теннис ракетку, подумал Симон. Он держал шприц правой рукой, несмотря на то что был левшой, но Симон знал, что наркоманы должны научиться колоться обеими руками.

– Это имеет значение, потому что сейчас твоя очередь делать выбор, Сонни. Ты хочешь вколоть себе содержимое этого шприца? Или хочешь помочь мне взять Близнеца? И настоящего крота?

На самом кончике шприца блеснула капля. С улицы доносился шум дорожного движения и смех, из соседней комнаты – тихий разговор. Спокойный летний пульс города.

– Я хочу организовать встречу, на которую придут и Близнец, и крот. Но без живого тебя это невозможно, потому что ты – приманка.

Мальчишка его как будто не слышал, он склонил голову, словно свернувшись вокруг шприца и приготовившись к приходу. Симон напрягся и очень удивился, услышав его голос:

– Кто он – крот?

– Увидишь, если придешь. Но не раньше. Я знаю, через что ты сейчас проходишь, Сонни. Но всегда наступает момент, когда ничего нельзя откладывать на потом, когда нельзя побыть слабым еще один день, обещая себе, что завтра, завтра я начну другую жизнь.

Сонни покачал головой:

– Не будет никакой другой жизни.

Симон уставился на шприц. До него дошло. Это передоз.

– Ты хочешь умереть, так и не узнав, Сонни?

Мальчишка перевел взгляд со шприца на Симона:

– Смотри, до чего довела меня тяга к знаниям, Кефас.

– Это здесь? – спросил Осмунд Бьёрнстад, наклоняясь над рулем, чтобы прочитать надпись на табличке. – Гостиница «Бисмарк».