Кари стояла на лестнице, наклонившись, чтобы завязать шнурки на ботинках, и из-под ноги оглядывала улицу вправо и влево. Симон был прав. Изменив угол зрения и свое местоположение, можно увидеть много нового. Любую слепоту можно компенсировать. Для того чтобы это понять, ей потребовалось время. Понять, что Симон Кефас был во многом прав. Не во всем. Но в раздражающе многом.

Она выпрямилась.

– Хорошего дня, любимая, – сказала девушка, стоявшая в дверях, и поцеловала Кари в губы.

– И тебе.

– Мытье полов как-то не очень вяжется с хорошим днем. Но я постараюсь. Когда домой?

– К ужину, если ничего не произойдет.

– Хорошо, но кажется, что кое-что только что произошло.

Кари повернулась в направлении, в котором указывала Сэм. Автомобиль, припарковавшийся у ворот, был ей знаком, а лицо, показавшееся за опустившимся боковым стеклом, было знакомо еще лучше.

– Что происходит, Осмунд? – прокричала Сэм.

– Прости, что прерываю, но я должен похитить твою даму, – прокричал в ответ старший инспектор. – Кое-что случилось.

Кари посмотрела на Сэм, и та шлепнула ее по заднему карману джинсов. В один осенний день Кари убрала юбку и пиджак в шкаф, где они по какой-то причине и остались.

– Езжай послужи обществу, девочка моя.

Пока они ехали на восток по шоссе Е18, Кари оглядывала заснеженный пейзаж. Она думала о том, что первый снег – это разделитель, он скрывает все минувшее и меняет мир, видимый человеку. В первые месяцы после стрельбы на набережной Акер-Брюгге и в католической церкви был сплошной хаос. Конечно, полицию критиковали, критиковали за жестокость и за то, что один человек вел свою игру. Но, несмотря ни на что, Симона похоронили достойно, он был полицейским, которого любил народ, человеком, который боролся против городской преступности и пожертвовал жизнью на службе у справедливости. И совершенно неважно, сказал начальник полиции Парр в своей надгробной речи, что он не следовал всем без исключения правилам и предписаниям. Или, если точнее, норвежским законам. У Парра, вообще-то, были причины проявить такую широту взглядов, поскольку сам он не соблюдал норвежское налоговое законодательство, поместив часть семейного состояния в анонимный фонд на Каймановых островах. На поминках Кари заявила Парру, что расследование оплаты счетов за электричество в доме Лофтхусов в итоге привело ее к нему. И Парр безоговорочно сознался, добавив, что не нарушил ни один закон и руководствовался исключительно благородными мотивами: успокоить свою нечистую совесть за то, что недостаточно хорошо заботился о Сонни и его матери после самоубийства Аба. Парр сказал, что ему это обходилось недорого, но могло означать, что у парня будет дом в более или менее нормальном состоянии, куда он сможет вернуться после отбывания срока. С исчезновением Будды с мечом все тоже со временем смирились. Его крестовый поход был со всей очевидностью завершен после смерти Леви Тоу, или Близнеца.