— Кто-нибудь еще был в баре?
— Вы имеете в виду — из наших? Нет, никого. Я зашла туда просто так, и вдруг появилась Флип… Кажется, я даже не спросила, что она тут делает, хотя вообще-то одно время мы ездили в «Барселону» достаточно часто.
— Как вы думаете, кому еще она об этом рассказывала?
— Откуда мне знать?
— Флип не объясняла вам, что значат остальные вопросы? — Шивон снова ткнула пальцем в распечатку. Клер Бензи только что подтвердила — она разгадывала те же самые головоломки, что и Филиппа, и на душе у Шивон сразу полегчало. Подсознательно она с самого начала боялась, что Сфинкс мог предложить ей другие, приготовленные специально для нее вопросы. Теперь, когда ее опасения рассеялись, Шивон особенно сильно ощущала свою внутреннюю близость с несчастной жертвой.
— Эта игра — она что, имеет какое-то отношение к ее смерти? — спросила Клер.
— Мы этого еще не знаем, — ответил Ребус.
— И у вас нет ни подозреваемых, ни… версий?
— Версий у нас, к сожалению, даже больше, чем нужно, — поспешил заверить ее Ребус. — Вот вы назвали мистера Костелло «высокомерным сукиным сыном»… Можете вы что-нибудь добавить к этой характеристике?
— В каком смысле?
— Нам известно, что Дэвид и Филиппа нередко ссорились, причем выяснение отношений носило достаточно бурный характер…
— Ну, Филиппа никогда в долгу не оставалась: когда на нее нападали, она всегда отвечала тем же. — Клер Бензи неожиданно встала, глядя в пространство перед собой, и Ребус уже не в первый раз за свою жизнь пожалел, что не умеет читать мысли.
— Ее ведь задушили, правда? — спросила Клер.
— Да, задушили.
— На лекциях по судебной медицине нам читали… В общем, человек, которого душат, всегда сопротивляется. Он кусается, царапается, лягается…
— Только если он не лежит без сознания, — негромко сказал Ребус.
Клер на мгновение крепко зажмурилась. Когда она снова открыла глаза, в них стояли слезы.
— Без сознания? — переспросила она.
— Преступник пережал ей сонную артерию, — пояснил Ребус.
— Он должен был оставить прижизненные повреждения… — Клер Бензи шпарила как по учебнику.