— Мы стараемся не зацикливаться на чем-то одном, — сказал Ребус.

— Господи, Дэви!.. — снова вмешался в разговор Костелло-старший. — Если тебе есть что сказать инспектору — скажи! Сними с души тяжесть!

— Я Дэвид, а не Дэви, сколько раз повторять?! — резко сказал Костелло-младший. Томас Костелло побагровел, но смолчал.

— И все-таки я не думаю, что это Клер, — добавил Дэвид, снова повернувшись к Ребусу.

— Ладно, допустим, — небрежно сказал тот. — Ну а как насчет матери Филиппы? Ты с ней ладил?

— Конечно.

Ребус нарочно долго молчал, потом повторил то же самое слово, но уже в виде вопроса.

— Конечно?…

— Вы же знаете, как относятся матери к взрослым дочерям, — начал объяснять Дэвид. — Оберегают их и все такое… Иногда даже больше, чем в детстве.

— И правильно делают, не так ли? — вставил Томас Костелло и подмигнул Ребусу, а тот в свою очередь посмотрел на Эллен, надеясь, что это как-то ее встряхнет, но она равнодушно уставилась в окно.

— Дело в том, Дэвид, — негромко сказал Ребус, — что у нас есть основания считать: твои отношения с матерью Филиппы тоже были не совсем безоблачными.

— А именно?… — удивился Костелло-старший.

— Пусть лучше Дэвид нам ответит, — предложил Ребус.

— Ну, Дэвид? — спросил Томас у сына.

— Я даже не представляю, что может иметь в виду инспектор, — хладнокровно отозвался тот.

— Я имею в виду… — Ребус сделал вид, что разыскивает какую-то запись в блокноте. — Ага, вот… По словам миссис Бальфур, она была уверена, что ты каким-то образом настраиваешь Филиппу против нее.

— Вы, вероятно, ее не так поняли, инспектор, — сказал Томас Костелло, и его руки снова сжались в кулаки.

— Боюсь, что это маловероятно, — спокойно возразил Ребус.

— Она сама не понимает, что говорит! — не успокаивался Костелло-старший. — В конце концов, она очень переживает и не вполне отдает себе отчет…

— Я думаю, что отдает. — Ребус продолжал смотреть на молодого человека. — Ну, что скажешь, Дэвид?