— Я… Да, отчасти вы правы, — нехотя признал юноша. О яблоке, которое он держал в руке, Костелло-младший давно забыл; в месте надкуса розовато-белая мякоть плода уже стала светло-коричневой, словно ржавой. Отец вопросительно уставился на сына.

— Ну?…

— Миссис Бальфур считала, что я учу ее дочь плохому.

— Например?

— Например, она считала, будто я убедил Флип, что у нее украли детство и что ее воспоминания о прошлом не соответствуют действительности.

— А как было на самом деле? — уточнил Ребус.

— Я тут ни при чем. Флип сама пришла к такому выводу. — Дэвид пожал плечами. — Ей часто снился один и тот же сон: будто она в Лондоне — в доме, где они жили раньше, — бегает вниз и вверх по лестницам, спасаясь от чего-то страшного, что гонится за ней по пятам. Насколько мне известно, этот сон она видела чуть не каждый день.

— И что вы предприняли?

— Заглянул в соответствующие учебники и сказал ей, что этот сон может быть как-то связан с подавленными воспоминаниями.

— Что-то я ничего не пойму! — вмешался Томас Костелло. — Объясни-ка по-человечески!

— Речь идет о чем-то плохом, что случилось с человеком в детстве и о чем он старается не думать. Честно говоря, мне впору было позавидовать Флип.

Отец и сын в упор разглядывали друг друга, и Ребус невольно подумал, что понимает, что мог иметь в виду Дэвид. Расти в семье такого человека, как Томас Костелло, было, наверное, непросто. Быть может, этим и объяснялось вызывающее поведение, отличавшее Дэвида в старшем подростковом возрасте…

— Флип никогда не говорила, что это могло быть? — спросил Ребус.

Дэвид Костелло покачал головой.

— Возможно — ничего особенного. Сновидения — слишком сложная область, чтобы иметь однозначное толкование.

— Но Флип верила своим снам?

— Скорее да, чем нет, но это продолжалось не слишком долго.

— Однако своей матери она о них рассказать успела?

Дэвид Костелло кивнул:

— Да. А миссис Бальфур обвинила во всем меня.