– Виновен, но ты хочешь лететь. Хочешь быть со мной. И не захочешь оставаться здесь, пока я дергаю за итальянские ниточки.

В Бруклине были кот и пес, аквариум с морской рыбой и сад. Она так мечтала о двухнедельном пребывании в этом доме!

Но на другой чашке весов – Тоскана, еще один кусочек пазла, и Аштон…

– Мне придется найти замену на Бруклин, к удовлетворению моих клиентов.

– Согласен.

– Подожди, я подумаю, что сделать.

В галерее Джули, когда Лайла пришла туда с песиком в сумке, она нашла пару туристов – зевак, не покупателей. Один из служащих серьезно обсуждал с некоей остролицей дамой скульптуру: женщина безутешно плачет, прижав руки к лицу.

Интересно, что может толкнуть кого-то приобрести в дом подобную трагическую фигуру? Но искусство не спрашивает, к кому воззвать.

Джули она нашла, как и обсуждалось в утренних эсэмэсках, в задней комнате, где та упоенно готовила к отправке картину.

– Еще одна моя победа. Я обещала запаковать ее своими руками. – Ее взгляд упал на сумку Лайлы. – Шикарная. Когда ты ее купила?

– Вчера. Почему ты босая?

– Сломала каблук, когда шла на работу. Вернее, почти оторвала. Он шатается. Сегодня днем иду к сапожнику.

Лайла вытащила из внешнего кармана сумки наждачную бумагу и суперклей.

– Сейчас починю.

Она взяла туфлю, очень красивую, с открытым носком, от Джимми Чу, и принялась за работу.

– А сумка, – продолжала она, старательно натирая наждаком каблук и пятку туфли, – видишь ли, я поехала в Ист-Хэмптон на коктейль-пати, и нужно было в чем-то нести Эрл Грея.

– Ты брала собаку на коктейль-пати в Хэмптон?

– Да. Это держалось бы лучше с обувным клеем, но…

Лайла крепко прижала каблук к пятке.