— Хочу сказать… — Нед перестал вышагивать по комнате. Он приблизился и встал напротив Эндрю. — Дрю, я не хотел этого говорить. Никому не хотел говорить. До тех пор, пока не произойдет что-нибудь. Я думал: «К черту, пусть все движется своим чередом. Не принимай всерьез. Так лучше всего». Но теперь, когда они собираются арестовать тебя…

Он сделал паузу.

— Разве не лучше… Что бы ни случилось, разве не лучше, чтобы мы оба… как говорится, две головы…

Он снова замолчал, по-детски выжидательно глядя на Эндрю. Старый, знакомый взгляд «Дрю-знает-что-делает», который подразумевал, что Эндрю подскажет решение, даже если не имеет ни малейшего представления, о чем идет речь.

— Это ужасно. Я говорю, если все выйдет наружу, поднимется вонь отсюда и до Гаваев. Это…

Нед нервно сунул руку в нагрудный карман и достал сложенный листок бумаги.

— Это было в шкатулке. В нижнем ящике. Когда я принес шкатулку домой и открыл ее, я нашел этот листок вместе со всеми драгоценностями и прочим. Как только я увидел его, я понял, чем это пахнет. Я решил не показывать никому, даже тебе. Держать при себе, а потом при случае вернуть ему. Не ради него, разумеется, но ради матери. Бедная старая мама, бедная старая миссис Джордан-Эверсли-Малхауз-Прайд.

Нед протянул листок Эндрю. Это была фотокопия брачного договора, датированного 5 ноября прошлого года, заключенного в Сити Хол между Лемуэлем Патриком Прайдом и Ровеной Робертсон.

— Чуешь? — говорил Нед. — Посмотри на дату. Пятое ноября. А на матери Лем женился в Калифорнии двенадцатого декабря 1959 года. Всего лишь на месяц позже. Возможно ли, черт возьми, что он успел развестись с Ровеной Робертсон еще до женитьбы с матерью?

Глава XIII

Глава XIII

Ровена Робертсон — Ровена Ла Марш. Больше не было загадки дома 215 по Шестьдесят первой улице.

Пока Эндрю рассматривал договор, который держал в руках, он вспомнил о толстой и краснощекой Руви, тяжело передвигающейся по убогой квартире. Он вспомнил о Леме, важно входящем с подарком под мышкой и встречаемом тремя чихуахуа как глава дома. Эндрю думал и о матери, и даже теперь, когда так много всего нахлынуло на него, он чувствовал недоверие, слегка окрашенное слабым злорадством, к тому, что мучительно недоступная, наводившая на него благоговейный страх богиня его детства могла стать добычей потрепанного двоеженца, который держал розово-голубое любовное гнездышко всего в нескольких кварталах от «ее» отеля.

Нед сказал:

— Маурин ведь никогда не говорила тебе об этом?

— Никогда.

— Значит, она использовала это против Лема. На что оно еще могло бы сгодиться? Маленькая сучка, она к тому же и шантажировала.