Она резко замолчала, склонив голову набок и внимательно прислушиваясь.

— Вот! — сказала она. — Это лифт. Лем. Странно, я всегда могу сказать, когда он приходит. Ну, Эндрю, дорогой, я сожалею о твоих проблемах и совершенно уверена, что они разрешатся сами собой, без лишней драмы. Но, что бы ты там дальше ни предпринимал, ты, конечно, не станешь намекать Лему об этом.

Эндрю никогда еще не чувствовал себя таким потерянным. Миссис Прайд поднялась со своего бледно-желтого кресла, и Эндрю расслышал скрежет ключа в замке.

— Я отправляюсь спать, Эндрю. Может, Лем тебе поможет чем-то, так что поговори с ним, если хочешь… Только при условии, что ты не скажешь ничего о мисс Ла Марш и докторе Вилльямсе.

Она положила руку, совсем невесомую, ему на плечо.

— Знаешь, мне кажется, что из всех моих мужей Лем единственный, кто не сводит меня от скуки в могилу. Очень приятно скончаться при лучшем из них, ты не находишь?

Долю секунды она держала руку на его плече, надавливая с легким, мягким усилием. Его мать всегда умела хорошо расстаться. Она давала ему понять, раз и навсегда, что бессмысленно о ней беспокоиться.

— И, Эндрю, если ты действительно должен поговорить с Лемом, не задерживай его слишком долго. Ему нужен отдых.

Рука соскользнула с плеча, и мать упорхнула в спальню. Как только она закрыла за собой дверь, из передней, весело мурлыкая, вошел Лем.

— Эй, цыпленочек, все еще не спишь? Все еще… — Затем он увидел Эндрю, однако добродушная, чуть грубоватая военная улыбка оставалась на его губах. — Привет, Эндрю, мой мальчик. Где наша старушка? Уже в кроватке?

Эндрю стоял, разглядывая его, силясь выкарабкаться из непостижимого мира матери, заставляя себя вспомнить о Билле Стентоне и о том, ради чего он здесь.

— Да, — сказал он. — Мать пошла спать.

— Немного прогулялся. Хорошо подышать свежим воздухом перед сном. — Лем приблизился и взял Эндрю за плечо. — Рад видеть тебя, старина. Так все упрощается. Я могу закончить то, о чем начал рассказывать перед ужином, когда твоя мать нам помешала. Выпьешь?

Улыбаясь и напевая что-то себе под нос, он подошел к столу в углу и принялся готовить напитки.

Эндрю наблюдал за его широкой беззаботной спиной. Чего он ждет? Мать ведь ничего не изменила.

Эндрю сказал:

— Помнишь, ты предположил, что у Маурин был любовник, который с ней заодно занимался этими драгоценностями?

— Конечно. Разумеется, помню. — Лем вернулся, держа в каждой руке по бокалу с какой-то жидкостью. — Но я еще подумал над этим, старина, и пока смотрел ту скучнейшую пьесу, решил, что это весьма сомнительно, то есть я сомневаюсь, что он с ней заодно вымогал драгоценности. Это ведь не похоже на Маурин, не так ли? Можешь ты себе представить, чтобы она включила хоть кого-нибудь, пусть даже своего возлюбленного, в одну из своих авантюр?