– Ты не он, сукин сын! Ты не он! – Данте с криком бросился на него и вцепился в держащую пистолет руку.

23

Немец нажал на курок. Раздался хлопок глушителя, и пуля отрикошетила от воды в двух шагах от Коломбы. Но она уже сорвалась с места. Она побежала настолько быстро, насколько это возможно с ластами на ногах, и кинулась на Немца: тот отбросил Данте ударом кулака и уже наводил пистолет на нее.

Пытаться схватить его за вооруженную руку было бы ошибкой, и вместо этого она толкнула его в грудь и ударила лбом в лицо. Казалось, она врезалась в ствол дерева. Немец даже не пошатнулся. Он тут же саданул ей коленом в живот и врезал по виску рукояткой пистолета. Не будь на ней капюшона, он бы вырубил ее с одного удара, но рукоятка соскользнула по резине. Коломба упала на траву и откатилась в сторону. Немец дважды спустил курок, и столько же раз комья земли разлетелись у самой ее головы. Между тем Данте пришел в себя и до крови вонзил зубы в икру мужчины. На этот раз Немец охнул от боли. Он направил пистолет на Данте, но не успел нажать на курок. Подползая к нему, Коломба вынула из-за пояса молоток для мидий. Не вставая с колен, она изо всех сил огрела Немца по левой ступне, так что наконечник проткнул ботинок и раздробил кости, а потом снова вскинула молоток и опустила на его запястье. Немец выронил пистолет. Коломба даже не попыталась схватить оружие. Она без остановки колотила Немца в живот, в лицо и по коленям. Данте держал его сзади, пытаясь опрокинуть на землю. Наконец им удалось его повалить. Пока Данте удерживал мужчину за ноги, Коломба вдавила его лицом в мокрый ил, заставляя вдыхать грязь. Дрожа от адреналина и ярости, она занесла молоток над его затылком. Опомнившись лишь за секунду до удара, она успела отдернуть руку в сторону, и молоток разорвал Немцу щеку. Из раны взметнулись брызги крови и осколки зубов. Немец закричал с набитым грязью ртом и заметался, как раненый медведь. Коломба снова обеими руками вдавила его голову в ил и не отпускала, пока он не перестал шевелиться.

Наконец она перевернула его и стерла с его лица грязь, чтобы ничто не мешало ему дышать. Она включила налобный фонарь и направила луч на обезображенное лицо мужчины. Она была потрясена: вблизи он оказался седым, морщинистым стариком.

Данте отполз в сторону и снова закрыл руками лицо. Коломба склонилась над ним, не отрывая глаз от Немца:

– Как ты?

– Кажется, я умираю.

Коломба обняла его за плечи:

– Ничего ты не умираешь. Ты отлично справился.

– Я не могу, КоКа. Это слишком. Это слишком.

Коломба сжала его в объятиях: