– В «Илиаде», да? А может, это ты у нас ревнуешь?

– ¡Ay chingate![156] Да что вообще толку разговаривать с мужчиной, который тебя не слушает? И опять-таки, с брошенными женщинами все точно так же, с той лишь разницей, что без твоего дружка-pendejo тебе и в самом деле не выжить.

– Думаешь?

– Знаю. Ты его не видел на пляже, когда они пошли в атаку, а я видела. Боже, какой потрясающий материал я там засняла. Против наших тридцати шло человек полтораста, и они бы нас просто снесли, не будь там Скелли. А он был везде – лез под пули, носился туда-сюда, подбадривал этих бедных ребятишек, не давал им бросить оружие и разбежаться, командовал пулеметчиками… Он сам по себе армия. А ты?

– А я нет. Скелли уникален, других таких бойцов я не встречал. У меня иной набор навыков. То есть пленка получилась хорошая, так?

– Так, только у нас больше не говорят «пленка», Мардер. Ну и каковы же твои навыки?

– Терпение, выносливость, хитрость и вопиющее безразличие к собственной жизни и смерти. С такими качествами люди выигрывали войны, не сделав ни единого выстрела. Ох, а закат-то сегодня – загляденье.

Устремив взгляд на море, Мардер приобнял Пепу Эспиносу. На одно неловкое мгновение она напряглась, но потом все же расслабилась. Как славно было стоять с ней на крыше дома и наблюдать за гневными метаморфозами неба: ленты облаков одна за другой вспыхивали алым, потом малиновым пламенем, и среди этих огненных тонов все еще проглядывали вкрапления восхитительного бледно-голубого цвета, хотя пламя разгоралось все яростней, а идеально круглый пылающий шар с невероятной быстротой погружался в море, отбрасывая на его металлическую гладь блестящую красную дорожку. Наконец потухла последняя искра, и небосвод налился сочным до вульгарности розовым, словно знаменуя кульминацию некоего космического стриптиза, после чего упала целомудренная завеса сумерек – синий час[157].

Все это время они молчали. Когда представление закончилось, Мардер сказал:

– Думаю, они попробуют еще раз прорваться под покровом темноты. Тогда я соберу всех в доме, постараюсь как можно больше их перебить при помощи мин и как можно дольше продержаться. Насколько долго, зависит от того, когда мир обратит на нас внимание. А это значит, что тебе нужно уезжать и увозить записи.

– Я могу послать их с сотового.

– Нет, не можешь. Они палили по нашей антенне несколько часов подряд. Местная связь еще работает, но про отправку здоровенных видеофайлов с таким сигналом, боюсь, лучше забыть. Кроме того, ты сама должна быть там – участвовать в ток-шоу и вообще пожинать лавры. «И спасся только я один, чтобы возвестить тебе»[158]. Это ключевой момент всего сюжета. Еще на твоем месте я бы остался как есть – рубашка-хаки, волосы грязные и спутанные, бандана. Слегка потрепанная красота. У тебя даже рана имеется.