— И тут внезапно мне дарят сыночка, — говорит Иен, — да еще и ожидают, что я буду этому радоваться! Радоваться ребенку, которого я никогда не просил. Ребенку, который никогда бы не появился, если бы она не обманула меня.

Я открываю глаза. Белый кафель над кранами испещрен серыми трещинками, и я вглядываюсь в них, пока глаза мои не заливает водой и все не расплывается в белое пятно. Он несет какую-то бессмыслицу. Или, возможно, я просто не улавливаю смысла его слов. Я хочу ответить, но мой язык слишком велик для рта. Я не обманывала Иена с ребенком. Это произошло случайно, но ведь потом он был доволен. Он сам сказал, что это все изменит.

Иен наклоняется вперед: локти его упираются в колени, а губы касаются сложенных ладоней, как во время молитвы.

— Я говорил ей, каково реальное положение дел, — говорит он. — Я говорил ей: никаких условий. Но она все испортила. — Он смотрит на меня. — Это должно было быть одноразовым: быстро переспать с ничего не значащей для меня девушкой. Тебе и знать-то об этом было незачем. Да только она забеременела и, вместо того чтобы отвалить к себе домой, решила остаться и превратить мою жизнь в ад.

Я с трудом пытаюсь сложить вместе то, что слышу.

— Так у тебя есть сын? — удается выдавить мне.

Иен смотрит на меня и невесело усмехается.

— Нет, — поправляет он меня, — он никогда не был моим сыном. Он был отпрыском польской девки, которая у нас занималась уборкой туалетов, а я — просто донором спермы. — Он поднимается и расправляет рубашку. — Она явилась ко мне, когда узнала, что беременна, но я четко дал понять, что, если она не уймется, это будут чисто ее проблемы. — Он вздыхает. — Я ничего не слышал о ней, пока ребенок не пошел в школу. И тогда она снова взялась за свое. — Рот его кривится, и он с насмешкой пытается воспроизвести ее восточноевропейский акцент: — «Ему нужен отец, Иен. Я хочу, чтобы Джейкоб знал, кто его отец».

Я поднимаю голову. С усилием, из-за которого вырывается крик боли, я отталкиваюсь руками от дна ванны и сажусь.

— Джейкоб? — переспрашиваю я. — Так ты — отец Джейкоба?

В наступившей тишине Иен смотрит на меня. Затем он хватает меня за руку.

— Вылазь!

Я переваливаюсь через край ванны и падаю на пол — после часа в холодной воде ноги меня не слушаются.

— Прикройся.

Он набрасывает на меня халат, и я натягиваю его, ненавидя себя за чувство благодарности, которое испытываю к нему сейчас. В голове все смешалось… Неужели Джейкоб был сыном Иена? Но когда Иен выяснил, что в ту аварию попал Джейкоб, он должен был бы…

Когда наконец я понимаю, что случилось на самом деле, ощущение такое, будто меня ударили ножом в живот. Смерть Джейкоба не была случайностью. Иен убил собственного сына, а теперь собирается убить меня.