– Вам известно, кто он?

– Его личность не удалось установить. Наверняка данное сообщение уже ушло в центральный офис УВКБ и в Красный Крест тоже, но ситуация с беженцами в Дадаабе напоминает хаос, и на подобное может понадобиться время.

Анника зажмурилась на несколько секунд.

– Почему ты рассказываешь это мне?

Шеф полиции закрыл папку и серьезно посмотрел на нее:

– Мужчина был покалечен, у него отсутствовала кисть левой руки. И одет в розовую рубашку.

Эпилог Одиннадцать дней спустя Вторник 13 декабря. День 0

Эпилог

Одиннадцать дней спустя

Вторник 13 декабря. День 0

Андерс Шюман рассматривал фотографию на развороте своей газеты с двойственным чувством тоски и эйфории. На ней были изображены бесконечные ряды больничных коек и стена палатки на заднем плане, все в коричневых и серых тонах. Далеко не самая утешительная картинка из лагеря беженцев. Кровать с белым мужчиной посередине, женщина склонилась над ним и положила руку на его до черноты загорелую щеку. Снизу угадывался забинтованный обрубок на месте левой кисти мужчины.

Это выглядело так красиво, что у него глаза заблестели от слез.

Чисто в техническом плане снимок ничего не стоил (собственно, речь шла лишь об одном кадре из видеофильма), но он разил наповал. Мировые права на дневник Бенгтзон о похищении приобрело Рейтер, а двадцать секунд из ее фильма ушли на Си-эн-эн.

Он почесал бороду. История о том, как Томаса оставили умирать в железной хижине, но ему удалось выбраться наружу, как Анника нашла его и перевезла домой в Швецию, получилась лучше не придумаешь… Они продали целую гору газет, так много, что обошли «Конкурент». При следующей публикации цифры Тиднингсстатистик должны были показать, что «Квельспрессен» стала самой крупной, а это, в свою очередь, давало ему возможность уйти.

«Хотя такой рывок получился не только благодаря Аннике Бенгтзон», – напомнил он себе.

Шюман сложил газету и окинул взглядом первую страницу:

ХУДШИЙ СЕРИЙНЫЙ УБИЙЦА ШВЕЦИИ, —

ХУДШИЙ СЕРИЙНЫЙ УБИЙЦА ШВЕЦИИ, —

лгал заголовок с фотографией, представляющей улыбающегося Густава Холмеруда, одетого в бумажный колпачок и слюнявчик.

Сейчас он не соответствовал действительности (как обычно, чуть не подумал Шюман), поскольку на самом деле наихудшим серийным убийцей в истории страны считался восемнадцатилетний санитар из Мальмё, который в конце семидесятых лишил жизни двадцать семь стариков в Эстерской больнице посредством того, что поил их очень едким моющим средством. Густав Холмеруд пока взял на себя лишь пять трупов, но, поскольку расследование еще продолжалось, существовала надежда на большее.