КЕВИН ВЕРЛОК. Да, сорванные ногти – это, пожалуй, явный примитив. Я сознавал, что такая деталь наведет на полицейского, но ничего другого не придумал. А вот трупы в разных местах и вроде как изменение почерка – это я взял из книги мистера Блантона о техасском деле. И еще о Тихоокеанском мокрушнике. Пожалуй, он-то и послужил образцом. Что касается подготовки трупов… Кое в чем пригодился опыт полицейской службы, а вот сорванные ногти – это, пожалуй, от Тихоокеанского мокрушника. Мистер Блантон появится? Очень хотелось бы кое-что прояснить.

СПАЙВИ. Нет. Мистер Блантон отказался… дальше с нами работать.

КЕВИН ВЕРЛОК. Очень жаль. Но вы покажете ему распечатку допроса? Я думаю, сорок баксов его заинтересуют. Это моя придумка, мой почерк. Раньше-то вы о таком не слышали, правда? Я вот ничего подобного не встречал – по-моему, это моя личная находка.

МАКДЭНИЭЛ. Да, я впервые с этим сталкиваюсь. Нас интересует, почему вы хранили копии счетов. Почему выставляли их Лэндерсу?

КЕВИН ВЕРЛОК. Я всегда аккуратно веду бухгалтерию. И потом, я не вор, я платил этим женщинам. Я понимал, что, возможно, однажды это пригодится.

МАКДЭНИЭЛ. Каким образом?

КЕВИН ВЕРЛОК. А вот поразмыслите: если убийством заметаешь следы другого преступления – скажем, грабежа, – выходит убийство с отягчающими. Статья на вышку. Но если убийца оставляет деньги на жертве…

МАКДЭНИЭЛ. Черт возьми…

КЕВИН ВЕРЛОК. Нет грабежа. Нет отягчающего обстоятельства. Нет смертного приговора. Просто убийство. Я знал, что вы будете искать психологическую подоплеку. Потому и сунул деньги жертве в рот. Теперь понятно?

СПАЙВИ. Джефф, вам нехорошо?

КЕВИН ВЕРЛОК. Скажите, а что мистер Блантон говорил о прозвище? По-моему, Споканский Сплавщик – не очень. Можно было придумать получше – все-таки сорванные ногти, деньги, подброшенные трупы… Жаль, что не мистер Блантон придумал прозвище. Он это умеет, правда?

Эпилог

Эпилог

Каролина вынесла последнюю коробку с мамиными вещами. Прислонившись к машине, отец разглядывал длинную шелковую перчатку, некогда белую, а теперь серую от пыли. Каролина поставила коробку в багажник.

– Она больше ни разу их не надела? – как будто очнувшись, спросил отец.

– Сберегала для меня, – сказала Каролина.

Поразительно, каким недотепистым бывал отец. Как будто притворялся, что прежней жизни и не было. Каролина посмотрела на коробку, набитую слаксами, джемперами, блузками. Сверху лежала другая перчатка. Сорок лет назад мама надевала эти перчатки на свою свадьбу.

Отец взял вторую перчатку.

– Может, оставим? – Голос его дрогнул.