В полдень мы оказались у ледника, остаток пути проделали пешком. Надгробие, установленное после нашего спасения, стоит на каменистом выступе, поднимающемся из снега. Под этим камнем лежат Сюзи и моя мать — вместе с останками всех остальных, кто здесь погиб. Здесь навалены в кучу валуны и стоит скромный железный крест. Отец принес цветы и коробку из нержавеющей стали — туда он положил плюшевого медвежонка, с которым Сюзи всегда спала. Мы стояли молча, в тишине. Это была особая тишина. В хорошую погоду в горах ты слышишь разве что свое дыхание и свои мысли.

Отец был бледен, по его щекам текли слезы. Я не испытывал ни вины, ни тоски. Только спокойствие. В этом месте не было больше ни страха, ни борьбы. Умершие обрели покой.

Отец с грустной улыбкой обернулся ко мне. Он взглянул на ледник, на горы вокруг, на бескрайнее небо, на останки самолета, взял меня за руку и шепнул:

— Теперь я понимаю, Нандо…

Мы спускались вниз, нас окружали величественные горы — молчаливые, громадные, совершенные, и не было вида прекраснее.

Эпилог

Эпилог

Газеты назвали наше спасение «чудом в Андах». Для меня чудом стало то, что, прожив столько времени под угрозой смерти, мы со всей полнотой осознали, что такое жизнь. Это то, что нас всех сплотило, и, хотя многие из нас живут теперь далеко от родного Монтевидео, связь, которая существует между нами, никогда не порвется.

Даже теперь, спустя тридцать с лишним лет после катастрофы, для меня эти люди как братья. Но ближе всех мне стал Роберто Канесса, человек, с которым мы проделали труднейший переход через Анды. И я горжусь тем, что по сей день дружу с Роберто, который с годами стал еще умнее, увереннее в себе и, скажу честно, еще упрямее. Эти качества помогли ему стать одним из лучших в Уругвае детских кардиологов, и он всегда готов помочь своим юным пациентам. Жизнь Роберто складывалась счастливо. Через три года после нашего возвращения из Анд он женился на Лауре Суррако, той самой девушке, по которой так тосковал в горах. Ему повезло — это единственная женщина, которая может выносить его упрямство и умеет направлять его неуемную энергию в нужное русло. У них двое сыновей и дочь.

Густаво Зербино тоже мой близкий друг. Это человек твердых принципов, всегда говорит то, что думает, и слово его весомо. В Андах нам очень помогали его смелость, ум, уравновешенность, и, если бы его не подкосила первая, почти смертельная, попытка взойти на гору, он обязательно вместе с нами поднялся бы на вершину. Густаво сейчас владеет крупной химической компанией, состоит во многих общественных организациях, а еще он вице-президент регби-клуба «Старые христиане». Он разведен, у него четверо прекрасных сыновей. Мы с ним соседи и видимся довольно часто.